Шрифт:
Закладка:
В тщетных попытках Муха в отчаянии отбросил бесполезную книгу и в панике снова начал шарить руками по телу, пытаясь побороть нервозный зуд. Все деловые приоритеты отошли на задний план, сейчас его голову лишь занимала утраченная ценная информация. Он накинулся на Гаутаму:
— Brother… Brother… Help… It seems to me that I forget everything… Thoughts disappear from my head… Something's coming… Something terrible… We could all be in danger… (пер. с англ.: Брат… Брат… Помоги… Мне кажется, я все забываю… Мысли улетучиваются из головы… Что-то грядет… Что-то ужасное… Мы все можем быть в опасности…)
Гаутама не реагировал, но когда Муха схватил его крепкими ручищами и начал трясти за одежду, тот отмахнулся и оттолкнул брата:
— Fuck off! Don’t touch me! (пер. с англ.: Отвали! Не трогай меня!)
После этого Гаутама, вновь побледневший почти до мертвенного цвета, вернулся к сладким грезам о щенке. Муха с обиженным и эмоционально выхолощенным лицом обратился за помощью к старшему брату, навязываясь теперь к нему:
— Yishua… Help… (пер. с англ.: Ишуа… Помоги…)
Тот повернулся на раздражитель и в окоченении застыл перед братом. Он ничего не говорил, но выражал душевное сильное переживание, которое скрывал где-то внутри себя.
Маша с Кириллом наблюдали со стороны за этим безумием, переключая оторопевший взгляд то на одного преступника, то на другого. Становилось ясно, что полученный эффект превысил ожидания. Молдован в самозабвении не обращал внимания и продолжал свою мантру.
— And then I lost the ability to control my mind… I saw chaos in front of me… Time and space all in one picture… But this was somehow interpreted by my experience of perception… And then the fight between emptiness and my insignificant temporary form of life began… (пер. с англ.: А дальше я утратил способность контролировать разум… Я увидел перед собой хаос… Время и пространство одной картинкой… Но это нечто интерпретировалось моим опытом восприятия… Тут и начиналась схватка пустоты и моей ничтожной временной формы жизни…)
— А-а-а! А-а-а-а! — заверещал подобно загнанному зверю Муха.
Мужчина схватился за голову и с ужасом пялился перед собой. Для него уже не существовало окружения. Ни врагов, ни братьев, ни какого-то общего дела. Было лишь то, что он скрывал внутри и невыносимая правда бытия.
— It’s coming! It’s getting closer! I don’t know what is it! It’s coming to me! Save me! (пер. с англ.: Оно приближается! Я не знаю, что это! Оно движется на меня! Спасите!)
Муха предпринимал попытки сорваться с места, но ноги в какой-то момент будто парализовало. Он стоял, уткнувшись взглядом в пол и орал диким воплем.
— These voices… I hear them… — вдруг начал прислушиваться и отзываться на обманы восприятия Гаутама. — What? (пер. с англ.: Эти голоса… Я слышу их… Что?)
Бандит притих во внимательности, а затем расплылся в счастливой улыбке.
— This is Peg! Come on my dear boy… (пер. с англ.: Это Пэг! Иди скорее ко мне мальчик…)
Визуальные обманы обрели вербальное оформление. Гаутама не только говорил с несуществующими персонажами, но и участвовал в сцене. Мафиози упал на пол и принялся играть с любимой галлюцинацией и смеяться подобно ребенку.
— Peg… I missed you too… Well, stop… Stop… What? — резко вскочил он и тут в его глазах засиял яркий непередаваемый радостный свет. — Mom! Mom! You’ve come! (пер. с англ.: Пэг… Я тоже скучал… Ну хватит… Хватит… Что? Мама! Мама! Ты пришла!)
Мужчина на крыльях безусловной любви кинулся в пустое пространство и кого-то невидимого прижал к груди.
— Mom, look how happy Peg is! I'll show you what I taught him… Peg, come on, show us your circus skills! (пер. с англ.: Мама, смотри, как Пэг счастлив! Я тебе покажу, чему я его научил… Пэг, а ну, покажи нам свои цирковые навыки!)
Пока Муха трясся в паранойи, а Гаутама умопомрачительно кайфовал от сказочного сюжета в своей голове, Ишуа оставался безучастным к постороннему шуму. Он не реагировал на чужую одержимость и продолжал слушать. Лишь за секунду до продолжения речи Молдована, Ишуа подобрал книгу-индиго и, открыв ее, принялся познавать заповеди сенсорными анализаторами.
— I felt that emptiness was devouring me, — продолжал Молдован своим чудодейственным трансом, — I knew that there was not much left before my disappearance… Then I turned to the truth within me… (пер. с англ.: Я чувствовал, что пустота меня пожирает, я знал, что до моего исчезновения осталось немного… Тогда я обратился к истине внутри меня…)
— No-o-o-o! — заорал, что есть мочи Муха и изогнулся телом, выворачивая нечеловеческим маневром грудную клетку вперед. — Please, no! I’m afraid! I can’t no more! (пер. с англ.: Не-е-е-ет! Пожалуйста, нет! Мне страшно! Я больше не могу!
Мужчина страдал, но лицо его не выражало больше эмоций. Будто что-то плохое происходило с его альтернативной личностью, скрытой от потусторонних глаз. Его выворачивало, подобно жертве дьявольских пыток. Кирилл с Машей в ужасе следили за хронологией событий и с дрожью представляли, что может происходить в данный момент в голове о мученика.
Но с последующей реакцией даже поведение Мухи показалось безобидным. От эйфорического аффекта Гаутамы не осталось и следа. В какой-то момент веселой игры с любимым псом и мамой, он отвлекся на какой-то дополнительный триггер, о котором не сразу дал знать. Чье-то нежданное присутствие лишь отразилось на лице Гаутамы. Он стал испуганным, напряженным и утратившим всю былую радость в один миг. Он больше не игрался с псом и не общался с матерью, а оставался сосредоточенным на нежеланном появлении.
— Father, we were just playing, — вдруг он молвил дрожащим сломанным голосом. — We were just playing… Yes, I know… Yes… I did everything as you asked… No… No, he's not… I'm telling you it's not him… (пер. с англ.: Отец, мы только играли. Просто играли… Да, я знаю… Да… Я все сделал, как ты просил… Нет… Нет, это не он… Я же говорю, что это не он…)
Его громкость голоса стремительно нарастала, в нем звучали обида и озлобленность.
— No! I'm telling you honestly! No… I don't raise… Mom, don't meddle… Mom,
