Шрифт:
Закладка:
— Ты утащил мои штаны в свой ангар? — спросила я, вспомнив, что в прошлый раз так и оставила своё сброшенное нижнее бельё в машине. — Или ты их выбросил? Знал бы ты, какое дорогое бельё я ношу. Аристократическое…
Он раздумывал над моим вопросом, не очень соображая, о чём я? — Какие штаны? Ах, твой кружевной соблазн! Придёшь ко мне в гости, я их тебе и верну. Вместе с теми, что ты бросила в лесу. В следующий раз не упаковывай свою драгоценную птичку в эти сети… каждая лишняя минута это неописуемое благо…
Выходит, он и те, что утащил в лесопарке, сохранил?
— Ты всё время говоришь; «придёшь в гости», но ведь сам ни разу не сделал мне такого приглашения.
— Как-нибудь решусь. А то, понимаешь, у меня такой холостяцкий бардак повсюду, что стыдно и самому бывает, когда я оглядываюсь по сторонам. И вообще-то, я не в «Зеркальном Лабиринте» обитаю.
— Где же?
— Где-то, где тебе точно не понравится. Там нет желанного тебе комфорта. И что делать нам с тобой? Может, приспособить для встреч твою изумрудную шкатулку?
— Какую шкатулку? — искренне не поняла я его обозначения, не поняв, что речь идёт о моей «Мечте».
— Место, где ты и обитаешь. Ведь тебе там комфортно? У меня же нет никакого комфорта, в твоём если понимании.
— Как же ты себе такое представляешь? А что будут думать мои служащие?
— Разве они умеют думать? К тому же по ночам они уж точно не думают, а спят. Или же гуляют, где им и хочется. В отличие от тебя.
— Если их ловят на недолжном поведении, они тут же выставляются прочь отсюда. И как такое возможно, что я буду у всех на виду принимать гостей?
— Разве так уж необходимо представлять меня твоему персоналу как своего гостя? Уверяю тебя, я буду неуловим ни для чьих глаз. Только скажи: жду тебя! И я возникну. А уж ты там сооруди тот комфорт, который тебе и необходим.
— Когда ты бываешь серьёзным? Всегда кажется, что ты со мною играешь в какую-то игру. Меняешь свои маски, хотя и не буквально так, и никогда не показываешь, какой ты в действительности.
— Поверь, что серьёзным, как ты говоришь, я бы точно тебе не понравился.
Я вспомнила Гелию. Её страх перед ним вызывал у меня недоумение. Но я всё приписывала её же обману. Редкий мужчина не мстит женщине за измену, если узнаёт о том. Хотя она и намекала, что Нэиль был избран ею как возможность убежища от пришельца, возможность сбежать от него туда, где он не обнаружил бы её. Отношения с Рудольфом она считала взаимным самообманом, и была уверена, что даже не любя её, он, скорее, покалечит её, чем вот так запросто отпустит на волю. Что он готов был терпеть её как ненужную и заброшенную вещь в углу своего жизненного пространстве, чем отдать кому-то ещё. Но я ей не верила и ничего пугающего в нём не находила, кроме его потрясающей необычности во всём. И странным, не до конца понятным, пугающим рассказам Тон-Ата про Кристалл Хагора я тоже не верила до конца. У Тон-Ата была своя собственная и непостижимая для меня система воззрений на всё. Своя загадочная и тёмная, как ночное небо, не сопряжённая с обыденной реальностью вокруг космогония мира.
Неотвязный и неодолимый алгоритм придорожной любви
И на следующее утро я оказалась у стены. Под предлогом того, что мне необходимо получить деньги за то, что всю мою экспозицию, оптом, и скупил один из столичных салонов. Я собиралась побродить по столичным торговым кварталам, по бесчисленным разбросанным там лавчонкам всевозможной всячины, чтобы усладить себя пустяковыми никчемностями, всегда дорогими как по цене, так и по тому даруемому ими удовольствию, которое поймёт лишь женщина. Живя трудовой и довольно однообразной жизнью, я стала обывателем-накопителем, даже понимая, что все эти безделушки лишь суррогат радости, её куцая замена.
Вильт-Нэт, вылезая из машины, на сей раз как-то странно меня оглядел, после чего произнёс, — Госпожа Нэя, я недолго совсем на этот раз… — он озирался вокруг, — А чего мы так рано-то? Никого вокруг, все спят ещё, а вы в такую рань куда-то собрались.
— Я вам не обязана отчётом, зачем и куда! — оборвала я его надменно, — Ваша работа такая, возить людей туда, куда им и надобно. За что вам и платят, а не за ваше неуместное любопытство. Радуйтесь, что я столь лояльна к вашим сугубо профессиональным небрежностям.
— Так ведь… я и радуюсь.
Машины Рудольфа у стены не оказалось. Я расстроилась, но потом приободрила себя тем, что смогу спокойно подремать в машине Вильта и разобраться в собственных скомканных ощущениях, свалившихся на меня реально оглушающей лавиной, да ещё столь внезапно…
Пока я так раздумывала, на абсолютно пустой пока что площади возле стены остановилась знакомая машина. Вильт заметно напрягся, — Госпожа Нэя, я сегодня недолго совсем…
— Я вас не тороплю.
— Так ведь господин Инар-Цульф выговор мне сделал, что я надолго отлучаюсь. Так ведь я думал, вы обычно не особенно и спешите, раз уж вы сама себе госпожа…
— Можете не спешить, а я подремлю пока что в машине…
Парень покосился на выходящего Рудольфа в намерении ещё нечто сказать, но покинул площадь, скрывшись в пропускном пункте. То, что Вильт уже давно догадался о моём отношении к человеку, с которым заставал меня раз за разом, меня не задевало уже. Степень серьёзности всего прочего он мог домыслить, как ему и позволяло его воображение и жизненный опыт. Или же он избегал подобного осмысления, не загружая себя тем, что не имело никакого практического смысла для него лично.
Воспользовавшись тем, что вокруг никого, Рудольф обнял меня и потёрся подбородком о мою макушку, как любил делать всегда.
«Похоже, до хрустальной пирамиды мы так и не доберёмся», — подумала я, обдумывая, как именно дать ему понять, что такие странные отношения стоило бы перевести в какой-то иной режим, — Давай отложим наши совместные радости, пока ты не привёл в порядок своё обиталище в «Зеркальном Лабиринте»…
— Зачем откладывать то, что требует своей насущной реализации прямо сейчас? — с привычной повелительностью он подтолкнул меня к своей машине.
— Вильт скоро
