Чтобы утишить болезненные ощущения, я шуршала бумажной салфеткой, поедая лакомство, оставшееся от вчерашнего посещения дома яств «Сладкое прибежище», роняя крошки на подол своего и без того измятого платья. После чего нервически разглаживала его ладонями, — след детского невроза, всегда проявляющий себя в минуты волнения. Достав дорожную фляжку для воды, усыпанную россыпью драгоценного бисера, я отпила успокаивающий напиток, приготовленный мне с вечера заботливой Элей. Следы взбитых сливок и кондитерской пудры на дорогущей ткани уже ничего не значили, и я задремала, ощущая и сквозь прикрытые ресницы, с каким жадным и сугубо мужским интересом рассматривает меня Вильт-Нэт. Конечно, он был симпатичным парнем, но не настолько, чтобы прельщаться его нескрываемым любованием. Такое поведение требовало пресечения и обозначения служебной дистанции, о которой он забыл.

Я потребовала остановить машину, вылезла и растянулась на пушистой луговине возле дороги. Участь платья меня уже не волновала. Было лишь одно желание, где-нибудь спрятаться от глаз Вильта, — ненужного свидетеля. Оказаться у себя дома, а не тут, чтобы свернуться калачиком на своей постельке. Нащупала в сумочке маленькую плоскую пластинку с прозрачными росинками некоего снадобья, сунутого мне весьма заботливым Рудольфом. Он объяснил, что это чудо-лекарство снимет все неприятные симптомы, возникни они вдруг. Я положила одну капельку, похожую на твёрдую росинку, под язык и тут же ощутила прилив сил и полное исчезновение боли в области живота. Гнетущее чувство как следствие недавней эмоционально-затратной встряски истаяло столь же мгновенно. После этого я самоуверенно встала, отряхнула подол и пересела на заднее сидение машины. Иметь в близких друзьях волшебника, что ни говори, удобная штука! Сам растряс, сам и починил.

— Платье у вас до чего и шикарное! — подал голос Вильт, придавая ласковую и одновременно заискивающую модуляцию своему голосу. — Даже у моей невесты её платье, что я и заказал для брачного ритуала в Храме Надмирного Света, проще.

«Даже», — этот простак вознамерился поставить свою простушку вровень со мной, как и себя вровень с Рудольфом. Не слишком ли я мягка и обходительна с прислугой в принципе?

— Если я молчу, то и вы не должны открывать свой рот! — ответила я Вильту, — Тем более, что отвлекаясь от дороги и кося глазами во все стороны, вы подвергаете мою жизнь опасности! У вашей невесты и не может быть такого платья как у меня. Это эксклюзив, выставочный образец, произведение искусства, авторское творчество. Такие платья продают на текстильных аукционах в столичных салонах, их носят лишь женщины высших сословий!

Всё же, я решила несколько снизить тон своего назидания ему. Унижать людей, кем бы они ни являлись, это худшее из того, что и отвращало меня в окружающей жизни, и чему уж точно не стоило следовать как некоему примеру.

— Я помню мерки вашей невесты. Она примерно как я по комплекции, девушка миниатюрная. Это платье после того, как я вернусь назад, отдам вам. А вы отдайте ей как мой подарок.

— О, госпожа Нэя! — он заелозил от признательности, вовсе не страдая неуместной щепетильностью, — Так ведь… я буду служить вам с ещё большим старанием, а моя невеста любит вас уже с моих слов. Вы такая добрая и необыкновенная, что я…

— Я тут пятнышко посадила на подол, так пусть ваша невеста протрёт это место тем средством, которое я также вам передам. И следа не останется.

— Так ведь… она и с пятнышком будет непревзойдённой в таком-то наряде! — его глаза уж точно сияли как два фонаря от распирающей его радости, но я видела лишь его спину.

— А теперь молчание и собранность! — приказала я.

В ответ на мой подарок его благодарная невеста передала мне через Лату Хонг довольно дорогую брошь. В силу аляповатости изделия, столь ценимой простолюдинками, брошка пренебрежительно была отложена в сторону, на мой столик, где и стояли мои косметически-парфюмерные штучки, валялись колечки и мало мною ценимая бижутерия. Поэтому я и не заметила, как брошь перекочевала в шкатулочку Эли.

Ноли-Глэв, как-то подойдя ко мне и протягивая эту штучку, произнесла, — Госпожа Нэя, она опять украла у вас…

— Вы знаете содержимое её личных шкатулок? — удивилась я.

— Как не знать, — ответила Ноли, — если она своим добром хвалится перед всеми.

— Так может, она это купила? — спросила я. — Таких изделий полно во всех столичных ювелирных лавчонках.

— Это же авторская работа, — со знанием дела заявила Ноли. — Тут и клеймо мастера имеется. А Элиан никогда не тратится на то, что дорого. Если только ей дарит кто из её друзей, постоянных лишь своей сменой лиц. Или госпожа Лата одаривает её за некие услуги…

— За какие же услуги Лата её награждает?

— Вы сами о том у Эли спросите. Это уже их с Латой женские тайны.

— Женские тайны на то и женские, чтобы о них все вокруг знали, — улыбнулась я. В этот момент к нам приблизилась Эля, подозревая неладное. Они с Ноли постоянно отслеживали действия друг друга.

— Госпожа Нэя, — прокурлыкала она, — Вы не нуждаетесь и в моих услугах тоже? Я как раз свободна на данный момент… — тут Эля вытаращила свои плутовские глазищи на крупную брошь в руках Ноли. Ноли поигрывала разноцветными камушками, изображающими из себя плоды на затейливой веточке, а также птичку, притаившуюся в листочках из искристого сплава. Я удивилась вдруг красоте броши, которую сразу отчего-то не оценила, но медлила и не забирала её из ладони Ноли, будто эта вещичка была уже неисправимо осквернена самим фактом воровства. Ноли демонстративно улыбалась, взирая на Элю, заклятую подружку, в откровенной надежде вывести воровку на ясный свет из тени.

Но опрокинуть Элю, отнюдь не бездарную лицедейку, нанеся ей сокрушительный удар, не являлось таким уж лёгким делом, — Как хороша эта брошь, Ноли! — воскликнула она с неподдельным восторгом, — Где ты её раздобыла?

Брошь стоила восхищения, как и беспримерную игру Эли могла оценить лишь такая же талантливая актриса, — Я решала подарить Ноли эту безделушку, — произнесла я, — А то я никогда не отмечаю её несомненного усердия в работе никаким избыточным поощрением, — тут я взяла брошь, невольно любуясь на птичку, чьё тельце было создано из единого пёстрого камушка, а крылышки украшены уже россыпью более мелких и переливчато-прозрачных. Вспомнила сразу же ту птичку на корсете у Азиры, а также те украшения, что нам дарила бабушка Эли, живущая в хибарке на берегу реки «Синий рукав Матери Воды»…

Вслед за этими воспоминаниями ожила любовь к Эле, взросшая в годы детства. То, как без всякой жадности она, проявляя свою привязанность ко мне, отдавала мне все те штучки, что и