чем обычный династический брак, который обеспечивает наследование титула или короны. В этом браке мы видим союз не только мужа и жены, но и Чариса и Чисхолма, двух миров, которые станут одним целым. О приверженности и яростной решимости двух народов отстаивать истину и защищать то, что знают все люди, не ослепленные алчностью, корыстью, личными амбициями, нетерпимостью или фанатизмом, ради сохранения чего стоит умереть. Итак, нам есть за что быть благодарными за этот день, за многое нужно воздать благодарение Богу. Впереди нас ждут темные дни, дети мои, ибо борьба, на которую мы поставили наши сердца, наши умы и наши руки, не будет легкой, и битва не будет быстро выиграна. Но когда наступят те мрачные дни, когда мрак окутает вас со всех сторон и вы больше всего поддадитесь искушению отчаяться, вспомните этот день. Вспомните этого короля и эту королеву, которые сейчас предстают перед вами, чтобы посвятить свои обеты друг другу в ваших глазах и в глазах Бога. Помните, что они решили пообещать свои жизни друг другу... и вам.

Тишина была еще более абсолютной, если это было возможно, а затем архиепископ улыбнулся еще раз - широкой и сияющей улыбкой, затопив трезвую тишину, созданную его словами, огромной волной радости и предвкушения, когда он поднял обе руки, и Кэйлеб и Шарлиэн встали. Они спустились по устланным ковром ступеням из королевской ложи между душистыми сугробами шиповника и встали перед ним рука об руку. Несмотря на всю важность этой свадьбы, все надежды, страхи и обещания, связанные с ней, выбранная ими церемония была очень древней и очень простой. Любой молодой жених и невеста, какими бы скромными ни были их обстоятельства, могли бы выбрать ее, и в этом тоже было послание. Они стояли лицом к лицу с предстоятелем всего Чариса, а он смотрел поверх них на ожидающий поток лиц.

- И теперь, дорогие возлюбленные, - сказал он людям за этими лицами, - мы собрались здесь вместе перед Богом и архангелами, и перед лицом всех собравшихся, чтобы соединить этого мужчину и эту женщину в святом браке; это почетное положение, установленное Богом и архангелами, означающие для нас мистический союз, который существует между Богом и Его Церковью; это святое поместье, которое архангел Лэнгхорн украсил своим присутствием в свое время здесь, на Сэйфхолде, и которое архангел Бедар считает почетным среди всех людей: и поэтому никто не должен входить в него необдуманно или легкомысленно; но благоговейно, осмотрительно, обдуманно, трезво и в страхе Божьем. В это святое поместье эти два присутствующих человека приходят сейчас, чтобы соединиться. Если кто-нибудь может привести справедливую причину, по которой они не могут быть законно соединены вместе, пусть он сейчас скажет, или же впредь навсегда замолчит.

III

Дворец Теллесберг,

город Теллесберг,

королевство Чарис

- Ваши величества, князь Нарман и княгиня Оливия.

Нарман Бейц прошел мимо кланяющегося камергера с пожизненно присущим ему апломбом. По выражению его лица никто не мог догадаться, что пухлый маленький князь шел не в свой собственный тронный зал. Его жена была такого же роста, как он, и гораздо стройнее, и у нее тоже был жизненный опыт дворянки и княгини-консорта, но она не могла сравниться с его кажущимся спокойствием. Никто не мог бы назвать ее откровенно нервной; в то же время никто не мог сомневаться, что она предпочла бы оказаться где-нибудь в другом месте.

Они прошли по тому же полированному каменному полу, по которому до них шел граф Пайн-Холлоу, и Нарман подумал о том, как изменился тронный зал - или, по крайней мере, его обитатели, - когда они остановились перед той же парой тронов. Кэйлеб носил государственную корону Чариса, которая недавно также стала императорской короной государства, в то время как Шарлиэн носила корону лишь незначительно меньшего размера без рубинов государственной короны. Несмотря на короны, ни на одном из них не было, по крайней мере, полных придворных регалий, за что Нарман был глубоко - хотя и втайне - благодарен. Оливия выглядела величественно и красиво в полном облачении; Нарман выглядел как круглый пушистый шар, у которого каким-то образом появились голова и ноги.

Коротенькие ножки.

Полагаю, хорошо, что я решил сделать это до того, как в первый раз действительно увидел Кэйлеба, так сказать, во плоти, - подумал князь Эмерэлда с оттенком прихоти. - Если бы у меня было время увидеть своими глазами, какой он высокий, широкоплечий и отвратительно красивый, и вызвать у себя подобающее состояние яростной ревности, я, возможно, все-таки не смог бы этого сделать. Когда тебе отрубают голову, это гораздо менее раздражает, чем признать, что человек, которому ты собираешься сдаться, гораздо больше похож на короля, чем ты сам.

Эта мысль привела его к подножию ожидающих тронов, и он низко поклонился, в то время как Оливия сделала реверанс.

- Ваши величества, - пробормотал он.

- На самом деле, князь Нарман, - сухо сказал Кэйлеб, - мы приняли решение слегка пересмотреть протокол. Поскольку моя жена и я, - Нарман задался вопросом, услышал ли сам Кэйлеб глубокое, гордое удовлетворение в ударении, которое он сделал на слове "жена", - оба являемся правящими главами государства в наших собственных правах, и поскольку всегда есть возможность путаницы, было решено, что, хотя правильно и уместно обращаться к любому из нас по отдельности "величество" в отсутствие другого, надлежащий протокол теперь заключается в том, что в Чарисе, когда мы присутствуем оба, ко мне должным образом обращаются "ваше величество", в то время как к ней должным образом обращаются "ваша светлость". В Чисхолме, там, где мы также проведем примерно полгода, к ней будут обращаться "ваше величество", а ко мне - "ваша светлость".

- А, я понимаю, ваше величество. - Нарман почувствовал, как его губа пытается дернуться в чем-то, что, как он подозревал, было бы улыбкой, если бы он позволил ей проявиться: - Легко могу понять, где это могло вызвать замешательство. Конечно, я совершенно уверен, что когда весть о вашем браке - не говоря уже о вашей коронации в качестве императора - достигнет Зиона, реакция будет значительно хуже, чем "замешательство".

- Можно только надеяться, - ответил Кэйлеб, затем откинулся на спинку своего трона и склонил голову набок. - И раз уж мы заговорили о новостях, достигающих Зиона, уверен, что они будут одинаково встревожены известием о вашем прибытии сюда и причиной вашего визита. Могу я