в том, что это означает, что для него в Эмерэлде все будет "как обычно". Император - или императрица - Чариса будет хозяином - или хозяйкой - империи. Ваш князь сохранит свой трон только по воле императора. Ему было бы хорошо посоветовать твердо помнить об этом, потому что, уверяю вас, мы с королевой Шарлиэн определенно запомним это.

Пайн-Холлоу молча кивнул, и улыбка Кэйлеба стала немного теплее.

- Ни королева, ни я не слепы к реалиям человеческой природы или к тому факту, что, с точки зрения вашего князя, его причины для вражды с Чарисом были столь же вескими и реальными, как и причины вражды Чариса с ним. Помня об этом, и вместо того, чтобы полагаться исключительно на силу меча, чтобы заставить его повиноваться нашему указу, мы предпочли бы найти другие средства для поощрения и поддержания его послушания и сотрудничества. Откровенно говоря, милорд, мы считаем, что есть много способов, которыми князь Нарман может представлять огромную ценность для империи Чарис, так же, как мы признаем, что есть много способов, которыми он может вместо этого поддаться искушению создать проблемы. И поэтому, чтобы продемонстрировать нашу искренность, когда мы заявляем, что князь Нарман будет вторым по рангу дворянином империи, одним из условий любого договора между нами будет помолвка его старшей дочери с наследным принцем Чариса Жаном.

Глаза Пайн-Холлоу широко распахнулись. Это была возможность, которая никогда не приходила в голову ни ему, ни Нарману. Он знал, что выражение его лица выдает слишком много, но Кэйлеб - и Шарлиэн, как он заметил, - только улыбнулись.

- У королевы нет ни братьев, ни сестер, - продолжил Кэйлеб через мгновение. - И, очевидно, у нее нет ребенка от ее тела. Таким образом, Жан будет нашим совместным наследником до тех пор, пока у нас не появятся собственные дети. И, столь же очевидно, Жан и Жанейт будут очень близки к престолонаследию даже после того, как у нас появятся собственные дети. В качестве обещания с нашей стороны, что мы будем поддерживать и защищать князя Нармана, как и любого другого вассала короны, до тех пор, пока он помнит о своих собственных обязательствах перед короной, мы предлагаем объединить его семью с нашей семьей. Мы понимаем, что разница в возрасте между Жаном и княжной Марией составляет несколько лет, но эта разница меньше, чем во многих браках, заключенных с гораздо менее весомыми целями. И, если быть до конца честными, мы считаем, что княжна Мария хорошо подошла бы на роль императрицы-консорта Чариса, если случится так, что королева и я умрем, не оставив наследников наших тел.

- Ваше величество - ваши величества - это гораздо более великодушно, чем осмеливались предполагать мой князь или я, - сказал Пайн-Холлоу, и, возможно, впервые в его жизни в качестве посланника или советника короны в его ответе не было даже следа дипломатической гиперболы. - Честно говоря, мой князь боялся - и был готов столкнуться с вашим требованием о его заключении в тюрьму или даже казни. Конечно, он никогда не рассматривал возможность того, что вместо этого вы могли бы предложить объединить его Дом с вашим - с обоими вашими Домами.

- Я буду откровенна, милорд, - сказала Шарлиэн, впервые заговорив. - Термины, которые только что описал вам король Кэйлеб, почти полностью исходят из его предложений, а не из моих. Как и вы, я была поражена щедростью его предложений. Если бы я была на его месте, думаю, мне было бы гораздо труднее отреагировать таким образом после столь долгого и интенсивного периода враждебности. Тем не менее, по зрелом размышлении, считаю, что в данном случае он проявил столько же мудрости, сколько и великодушия. Хотя я бы никогда не зашла так далеко, чтобы сказать, что я верю, что совесть князя Нармана чиста, как свежевыпавший снег, скажу, как человек, который был вынужден против своей воли поддержать самого злейшего врага своего королевства в совершенно неоправданной войне против невинного друга, я хорошо и полностью осознаю, что не все происшедшее между Эмерэлдом и Чарисом было делом рук князя Нармана. В этом смысле, по крайней мере, мы все были жертвами храмовой четверки и коррупции, которая так осквернила Церковь. Как сказал мне Кэйлеб, когда мы обсуждали этот вопрос, нам давно пора обратить внимание на вызовы - и на великого врага, - которые у нас общие. Священное Писание учит, что примирение - это одна из благочестивых добродетелей. Очень хорошо. Давайте примиримся с князем Нарманом и с Эмерэлдом, а затем вместе пойдем вперед, чтобы встретить великую борьбу в нашей жизни.

- Ваше величество, - сказал Пайн-Холлоу с глубоким поклоном, - вижу, что отчеты о вашей мудрости, которые наши, по общему признанию, неуклюжие эмерэлдские шпионы, - он позволил себе криво улыбнуться, - сумели донести до нас в Эрейсторе, не смогли воздать вам должное. Как полномочный представитель моего князя, я принимаю ваши самые щедрые условия от его имени. Я также не опасаюсь, что он почувствует какое-либо искушение отвергнуть мое согласие.

- До тех пор, пока вы оба понимаете это, милорд, - снова вступил в разговор Кэйлеб. Пайн-Холлоу посмотрел на него, и взгляд короля был жестким. - Во-первых, другого шанса не будет. Пока князь Нарман хранит верность нам, мы будем хранить верность ему. Но если он окажется неверным, в следующий раз не будет ни великодушия, ни милосердия.

- Понимаю, ваше величество, - тихо сказал Пайн-Холлоу.

- Тогда поймите этот второй пункт столь же ясно, милорд. Этими условиями, этим браком мы положим конец вражде между Домом Армак и Домом Бейц. Но при этом ваш князь - как королева Шарлиан и я - объявит свою личную войну - войну наших Домов, а не просто войну наших королевств - против храмовой четверки, совета викариев и самого великого викария. Пути назад не будет, граф Пайн-Холлоу. Это решение, это заявление - навсегда. Единственно возможный исход - победа или полное уничтожение, и я советую вам и вашему князю долго и упорно размышлять о природе смерти, которую великий инквизитор принес Эрейку Диннису. Это судьба, которая ожидает любого из врагов Храма, кто попадет в его власть.

- Я также понимаю это, ваше величество, - еще тише сказал Пайн-Холлоу, спокойно встретившись взглядом с Кэйлебом. - Действительно, сам князь Нарман сказал мне почти то же самое. Я не буду притворяться, что был рад это услышать, или что мысль о том, чтобы