трав. Если слуги не блюли в точности церемониал омовения его ног, он грозил отстегать их плетьми. И он ни разу не принял Иеффая, не нацепив тщательно завитую бороду. Чтобы поддразнить гостя, Иеффай держался с нарочитым подобострастием и всякий раз поражался тому, что принц, привыкший к неумеренным восхвалениям, совершенно не замечает, что над ним смеются.

Пришло известие, что отряд воинов царя Авира направился в землю Тов. Иеффай предвидел, что в первом приступе гнева царь может отдать такой приказ. И все-таки испугался. Но тут же взял себя в руки: он рассчитывал на то, что здравый смысл вскоре вернется к царю. Авир подвергал себя серьезной опасности, угрожая человеку, в руках которого оказался заложником представитель царя царей.

Случилось то, что Иеффай и предполагал. Через три дня Пар сообщил, что васанское войско с полпути повернуло назад. А спустя еще два дня посредник царя Авира прибыл в Афек.

Все это время Иеффай делал вид, что вполне доволен ходом событий. Теперь же он ликовал и радовался от души. Значит, замысел этот был внушен ему Ягве. И значит, он победит вдвойне. Он может достичь одного, не отказываясь от другого. Пусть только наступит весна. Он и удержит свои города, и сумеет спасти и унизить братьев.

12

Посредник, присланный царем Васана в Афек, выслушал сообщение Пара о том, что приключилось с принцем Гудеа. Пар рассказал, что принц сделал остановку в земле Тов по собственной прихоти – ему пришлась по нраву дикая природа тех мест, и Иеффай оказал принцу подобающее гостеприимство. Но если царь Авир желает, чтобы посол поскорее продолжил свой путь, то Иеффай, идя навстречу желанию царя, готов попробовать его уговорить. Посредник мигом смекнул, насколько эта небылица выгодна для его господина и для самого посла, и только поинтересовался, какой ответной услуги требует Иеффай.

Пар передал посреднику предложение Иеффая: царь Васана, которого Иеффай безусловно признает верховным правителем царства, должен подтвердить права Иеффая на владение семью уделами, захваченными им ранее, после чего оба они торжественно поклянутся каждый своим богом три года хранить мир. Иеффай знал, что такая клятва надежнее обеспечит его безопасность, чем многочисленное войско. Ибо если царь Авир хочет всерьез разгромить Иеффая, он нуждается в помощи и покровительстве своего бога Ваала. Нарушив клятву, он смертельно обидит своего покровителя и окажется бессильным перед Иеффаем и его богом Ягве.

Царь Авир всячески противился и увиливал. Он готов был признать права Иеффая лишь на три удела из семи, а клятву блюсти мир не хотел давать ни при каких условиях или в крайнем случае на один год, но никак не на три. Переговоры шли туго. Царь упорствовал. Но Иеффай твердо стоял на своем. Ему незачем было торопиться.

Зато его гость, принц Гудеа, изнемогал от нетерпения. Он начисто утратил выдержку, приличествующую столь важному лицу и при самом скверном обороте дел. Посол изрыгал такие грубые ругательства, что старый Тола не верил своим ушам. А при виде Иеффая погружался в молчание и сидел, брезгливо поджав губы, утопающий в пышной, искусно завитой бороде.

Он не давал покоя своему прорицателю, требуя ответить, когда кончится эта недостойная затея. Прорицатель Ану, знаменитый мастер своего дела, каждый раз заверял принца, что тот со славой вернется в Вавилон целым и невредимым, но от точного указания сроков воздерживался. В ответ принц разражался проклятьями и угрозами. Однако прорицатель Ану, готовый скорее расстаться с жизнью, чем изменить своему искусству, отказывался назвать даты или сроки. А поскольку принц наседал, Ану в конце концов объяснил, почему он не может ответить на этот вопрос. По звездам можно предсказать только далекое будущее, а предсказания на ближайшее время делаются только по чаше. Однако для этого здесь, в глуши, не было самого необходимого: святой воды из Евфрата и освященного масла из оливковой рощи Астарты. Недовольство и раздражение принца лишь усилились, когда он узнал, что ко всем лишениям добавилось еще и это: его лишали такого удовольствия, как предсказание.

Находчивый Иеффай велел доставить из Афека бурдюк со святой водой и кожаную флягу с освященным маслом. Принц просиял, но тут же нахмурился, заподозрив обман, и потребовал, чтобы Иеффай поклялся в подлинности воды и масла.

– Каким богом прикажете клясться? – спросил Иеффай.

– Твоим, твоим богом, разбойник! – взорвался принц. Иеффай поклялся.

После этого прорицатель Ану занялся необходимыми приготовлениями. Сперва он наполнил чашу водой из Великой Реки. Затем влил туда же масло Астарты, дабы по рисунку растекшегося по воде масла предсказать будущее. Принц с большим интересом наблюдал, как масло растекалось по поверхности и просачивалось вниз. Были известны сто тридцать девять различных форм масляного пятна. Принц тупо глядел в чашу, ничего не понимая. Но Ану не зря слыл выдающимся знатоком: все сто тридцать девять видов он держал в голове. Он следил за быстро меняющимся масляным пятном взглядом, в который вложил всю душу. Ану искренне верил в свое искусство; он знал, что при малейшей лжи Бог лишит его дара ясновидения, и был полон решимости открыть принцу истину, какой бы та ни была. Он испустил вздох облегчения, увидев, что с чистой совестью может объявить: принц покинет здешний суровый край раньше, чем луна успеет трижды смениться.

Принц прикинул, что попадет в Вавилон лишь после утомительной зимней поездки по всему Ханаану и, значит, вряд ли успеет вернуться к началу лета. Тем не менее он повеселел. Теперь уже можно считать дни, которые придется пробыть в обществе этого сброда.

Иеффай же, в отличие от принца, ожидал поворота в своей судьбе в веселом и ровном расположении духа. И пользовался случаем узнать от своих гостей как можно больше о жизни в Вавилоне. Он мог без конца слушать рассказы об огромных размерах, о дворцах и храмах этого густонаселенного города, о его прямых как стрела улицах, о высоких домах, о нравах и обычаях его жителей. Он просил рассказать ему и о других городах великого северного царства – о Сиппаре и Аккаде, о