Следующим заданием Врангеля было создание кавалерийского подразделения на Кубани. Это ему не удалось; никто не мог заставить казаков сражаться. С ноября 1919 года политическая ситуация здесь чрезвычайно изменилась. Теперь радикальные казаки, которые вернулись на свои посты у власти, винили Врангеля в разгоне Рады. Врангель с отвращением перестал пытаться организовывать казаков. Поскольку Деникин не дал ему нового задания, он обосновался в Новороссийске и отдал все силы интригам. Новороссийск был штаб-квартирой проврангелевских сил. Здесь собирались все консервативные политики, которые потеряли свои посты из-за соглашения Деникина с казаками. Военный губернатор города генерал Лукомский был консерватором, сочувствовавшим попыткам Врангеля.

В конце января по предложению Лукомского Деникин назначил Врангеля начальником штаба генерала Шиллинга, который на тот момент еще удерживал Одессу. Хотя Врангель расценивал ситуацию как безнадежную, он не отказался. К моменту, когда он был готов занять пост, было слишком поздно; белые уже были вынуждены эвакуировать Одессу. 9 февраля Врангель и его близкий друг генерал Шатилов уехали из Новороссийска в Ялту. Это был период огромных беспорядков в Крыму. В холмах действовал Орлов. Власть командующего войсками белых в Крыму генерала Шиллинга очень сильно подорвала катастрофическая эвакуация Одессы. Ему с особой ожесточенностью противостояли флотские круги, с которыми у него был ряд противоречий, касающихся организации эвакуации города. Что хуже всего, Шиллинг утратил уверенность в себе. Когда к нему обратились командующий флотом адмирал Ненюков и его заместитель адмирал Бубнов, которые попросили его передать власть генералу Врангелю, Шиллинг был готов согласиться. Перед тем как могла осуществиться эта смена командования, было необходимо добиться согласия Деникина.

Генерал Лукомский несколькими днями ранее прибыл в Крым, чтобы присутствовать на похоронах матери. Видя дезорганизацию и смуту, он начал верить, что только Врангель может спасти ситуацию. Он написал Деникину предостережение: если это назначение не будет вскорости осуществлено, последствия окажутся ужасными. Однако в этот раз Деникин остался тверд. Ни при каких условиях он не станет сотрудничать с Врангелем или обращаться за его услугами. В приказе, датированном 21 февраля, Деникин освободил от службы адмиралов Ненюкова и Бубнова и издал «приказы об увольнении в отставку генералов Лукомского, Врангеля и Шатилова на основании ходатайств, возбужденных ими».

Деникину следовало бы отправить в отставку Шиллинга. Человек, который потерял уважение подчиненных, а также уверенность в себе, никак не мог отдавать приказы в сложной ситуации. Деникин полагал, что нельзя винить Шиллинга в одесских неприятностях, и не хотел доставлять удовольствие его врагам. Также он думал, что вскорости выведет всю свою армию в Крым и там сам примет командование.

Генерал Холман, понимая, какой вред может принести Белому движению открытый раскол между лидерами, хотел устроить встречу Врангеля и Деникина. Однако Врангель отказался прибыть на встречу с Деникиным. Он согласился только отправить Шатилова. В этих условиях Холман предложил своему другу Деникину: лучше всего будет попросить Врангеля покинуть Крым. По согласованию с Деникиным Холман сочинил тактичное письмо, в котором апеллировал к патриотизму Врангеля, прося того покинуть страну.

Врангель решил подчиниться, но, перед тем как отбыть в Константинополь, написал жестоко оскорбительное письмо Деникину. Он утверждал, что сражался, «неизменно ведя мои войска к победе и не раз в самые тяжелые минуты спасая положение». Он обвинял Деникина, что тот не давал ему важных постов из зависти, несмотря на то обстоятельство, что армия и общество видели в нем единственного человека, способного спасти ситуацию. Он снова критиковал компромисс Деникина с казаками. Он приписывал решениям своего командира эгоистичные мотивы. Он повторял безосновательное обвинение, что Деникин не избрал Царицын своей первоочередной целью летом 1919 года из желания, чтобы Колчак потерпел поражение. «Войска адмирала Колчака, предательски оставленные нами, были разбиты». Заключительным и наиболее абсурдным обвинением Врангеля было следующее: «Отравленный ядом честолюбия, вкусивший власти, окруженный бесчестными льстецами, Вы уже думали не о спасении Отечества, а лишь о сохранении своей власти».

Врангель разослал копии этого письма Холману, Ненюкову, Бубнову и Лукомскому, и оно быстро появилось не только в русских газетах, но и в зарубежной прессе, несомненно, причинив огромный вред делу, которому служил Врангель. Даже сам Врангель вскоре сожалел о своем выпаде.

Деникин был глубоко оскорблен. Возможно, эти обвинения достигли своей цели и помогли Деникину принять решение об отставке. В эти дни поражений, когда контроль быстро ускользал из его рук, Деникин проявил себя как порядочный человек, каким он и был. Он ответил Врангелю коротко и спокойно. Он отверг обвинения Врангеля как ложь и просил Бога простить Врангеля за вред, который тот нанес Русскому делу.

Деникину надо было решить еще одну задачу, перед тем как подумать о том, чтобы оставить пост. К середине марта было очевидно, что долго удерживать фронт на Северном Кавказе не получится. Деникин планировал эвакуацию в Крым в тот момент, когда больше не сможет удерживать красных от пересечения реки Кубань. Он надеялся отвести артиллерию и кавалерию через Таманский полуостров, узкую полоску земли всего в нескольких милях от Керчи, в Крыму, но из-за нежелания казаков сражаться и ввиду неподчинения офицеров, которые не исполняли приказов, большевики легко пересекли Кубань, и им удалось отрезать отступление через Тамань. Это обстоятельство имело судьбоносные последствия: эвакуировать всех гражданских беженцев и военное имущество через единственный оставшийся порт, Новороссийск, было невозможно.

Большая часть Кубанской армии в это время сражалась с зелеными и была отрезана от основных сил. Лишь нескольким тысячам кубанских казаков под командованием Улагая удалось отступить в Новороссийск. До самых последних дней Деникин не знал, последует ли за ним в Крым Донская армия. С учетом того, что судов у него было недостаточно, нельзя точно сказать, был ли он рад, узнав о решении Сидорина идти с ним. Десятки тысяч беженцев ожидали эвакуации в Новороссийске. Это была разнородная группа: целые казацкие села, решившие избежать большевистского возмездия; антибольшевистски настроенные русские, помещики, политики и простые люди, которые часто служили Белому движению на скромных должностях, — все настойчиво требовали отправки.

Задача Деникина по организации упорядоченной эвакуации особенно осложнялась ожесточенной враждебностью, которая разгоралась между казаками и неказаками. Поскольку среди солдат Дона дисциплина упала до такой степени, что они не исполняли приказов своих офицеров, Добровольческий корпус остался единственным подразделением, еще способным выполнять боевые задачи. Сидорин, который был начальником Кутепова, хотел использовать Добровольческий корпус, чтобы прикрыть отступление казаков. Русские чрезвычайно этим возмущались и, в любом случае, не хотели позволить казакам первыми достичь Новороссийска. По просьбе Кутепова Деникин вывел Добровольческий корпус из-под командования Сидорина и подчинил непосредственно себе.