Шрифт:
Закладка:
Собираюсь изучать арабский язык – как ты понимаешь, с определенной целью. Узнай, нельзя ли купить во Флоренции арабскую грамматику и словарь, а также другие арабские книги, печатные или рукописные. Сперва спроси об этом доктора Бойти519, а если он не знает, обратись в библиотеку Молини. Во всяком случае повидай Молини520 и сообщи мне все, что узнаешь. Полагаюсь в этом на твою доброту и любовь.
Вместе с деньгами на книги я могу и тебе прислать те скуди, которые тщетно пытался переслать во Флоренцию. Прости мне, милая, упоминание о скуди и не люби меня за это меньше, ибо они – часть неизбежной жизненной прозы, от которой не свободна и наша с тобой дружба.
Любящий тебя Шелли
Томасу Лаву Пикоку
Пиза, 8 ноября 1820
Дорогой Пикок!
Я также медлил с ответом на последнее Ваше письмо, дожидаясь, чтобы было что сказать, во всяком случае что-либо для Вас интересное. Ящик с моими книгами, в том числе с Вашим трактатом521 против занятий поэзией, еще не прибыл; а тем временем я дивлюсь, как Вы отстаиваете подобную ересь в наш деловой и сребролюбивый век. Благодарю Вас за правку корректур «Прометея», который, я боюсь, причинил Вам много хлопот. Среди полученных мною новых книг имеется томик Китса, сам по себе незначительный, но содержащий отрывок поэмы, озаглавленной «Гиперион». Едва ли Вы успели его прочесть; но это вещь, несомненно, замечательная и дает мне о Китсе представление, какого, должен признаться, у меня раньше не было.
От мистера Гисборна я узнал, что Вы царите над Хаосом бюллетеней и отчетов, в склепе, где оцепенела в глубокой спячке куколка многоцветной Психеи522. Надеюсь, что когда-нибудь Вы оживете и подарите нам еще один «Мелинкорт». Ваш «Мелинкорт» очень нравится читателям, по-моему, гораздо больше других Ваших произведений. На сей раз читатели судят верно. В нем больше живости и мысль определеннее, чем в «Хедлонг-Холле» или в образе Сайтропа.
К литературным трудам у меня ослабела воля. Есть большие замыслы, но мало надежды их осуществить. Я читаю, но хотя я достаточно невежествен, из книг, по-видимому, я ничему не научусь. Правда, прием, оказанный мне читателями, способен охладить какой угодно пыл. Можно сказать, что публика права. Весьма справедливо, я в этом не сомневаюсь, и чем справедливей, тем менее приятно. В этом отношении мой опыт состоял из множества ушатов холодной воды. Сейчас я читаю одних только греков и испанцев. Платон и Кальдерон стали моими божествами. А живем мы в городе Пизе. У меня гостит школьный товарищ523, приехавший из Индии; мы вместе начинаем изучать арабский язык. Мэри пишет роман524 о нравах средневековой Италии, которые она выкапывает из десятков старых книг. Я считаю, что он произведет впечатление; если нечто совершенно оригинальное может иметь успех, то я не обманусь в своих ожиданиях.
К Вам явится от меня человек, которому надо отдать фортепиано. Если оно находится в Марло, Вы можете дать ему необходимые указания, как его получить.
Прощайте. In publica commoda peccem, si longo sermone525.
Преданный Вам
П. Б. Шелли
Томасу Лаву Пикоку
Пиза, 15 февраля 1821
Дорогой Пикок!
Последнее письмо от Вас, написанное почти четыре месяца назад, дошло до меня в посылках, которые Гисборны послали морем. Я рад узнать, что Вы здоровы телом и духом. Я получил одновременно Ваши печатные обличения поэзии вообще и рукописные, касающиеся некоторых отдельных ее творений, и столь же решительно соглашаюсь со вторыми, сколь не согласен с первыми. Человек, у которого не разливается желчь от ottava rimas526 Барри Корнуола, наверняка вообще лишен желчи. Мир чахнет от этой нездоровой пищи. Вместе с тем Ваши анафемы самой поэзии пробуждают во мне священную ярость, или caloethes scribendi527, отомстить за оскорбленных Муз. Мне очень хотелось скрестить с Вами шпаги на страницах журнала за честь моей возлюбленной Урании528, но бог сотворил меня чересчур ленивым и лишил Вас славы подлинной победы. После того, как Вы сбросили с коня поэзию и мудрость величайших мудрецов всех времен, Вам слишком легко досталась бы победа надо мною – рыцарем призрачного щита и копья из паутинки. К тому же я в то время читал Платонова «Иона», которого и Вам советую перечесть. Пожалуй, если сопоставлять теории Платона и Мальтуса, Цицеронов mavis errare529 является резонным доводом. Но на сей предмет у меня имеется в запасе полный колчан аргументов.
Читали ли Вы ответ Годвина апостолу богачей?530 Что Вы о нем думаете? До меня он еще не дошел, как и Ваша посылка, которую жду со дня на день.
У нас в Италии надвигается кризис. Неаполитанская и австрийская армии быстро сближаются, и можно ежедневно ждать сражения. Первая вступила в Папскую область, взяла в Риме заложников, чтобы обеспечить себе нейтралитет с его стороны, и, видимо, намерена испробовать свои силы в открытом бою. Нечего говорить, что у недисциплинированных неаполитанских рекрутов очень мало шансов устоять против войск, превосходящих их числом и опытом. Но история рождения свободы у народов изобилует примерами, когда обычные расчеты бывали опрокинуты; а поражение австрийцев послужило бы сигналом к восстанию по всей Италии.
Я обдумываю довольно обширные литературные планы. Но нет ничего труднее и безрадостней, чем писать без уверенности, что найдешь читателей; и если уж моя пьеса «Ченчи» почти не нашла их, я отчаялся написать что-либо, что заслужило бы их внимание.
Включаете ли Вы «Гипериона» Китса в число современных поэтических опытов, которые Вы поносите? Я нахожу эту поэму прекрасной. Другие его стихи немного стоят; но если «Гиперион» не является высокой поэзией, значит наши современники вообще ее не создали.
Подозреваю, что Вы ничего не пишете, кроме законов для Индии и т. п.531 Я весьма смутно представляю себе Ваши занятия, но догадываюсь, что Вы имеете дело с пером и чернилами.
Мэри просит передать Вам сердечный привет, а я остаюсь, дорогой Пикок, преданным Вам
П. Б. Шелли
Клер Клермонт
Пиза, воскресенье, 18 февраля 1821
Милый друг!
Посылая чек, я написал всего несколько слов532, которые ты, надеюсь, получила. В
