в те дни наших товарищей и студентов, и нужно сказать — бессмысленно, потому что погром был организован военными властями, громил поддерживали вооруженные до зубов солдаты, против которых ничего нельзя было сделать с револьвером или палкой. Погром прекратился только тогда, когда самой администрации это было нужно. Необходимо добавить, что еврейская буржуазия совсем не пострадала от погрома — ее охраняли полицейские или воинские части, надо полагать, — за определенную денежную мзду. Только магазины грабили, не разбирая, еврейский он или русский.

Секретное донесение жандармскому управлению, которое я даю полностью, гласит, что беспорядки возникли благодаря евреям, что погром произошел только потому, что русские были «возмущены» поведением евреев; это был постоянный метод царских опричников — во всех беспорядках обвинять евреев, студентов и вообще интеллигенцию.

«В дополнение к донесениям моим ранее, а также телеграмме последних дней доношу, — говорится в этом документе, — что на устраивавшихся с 17-го сентября в здании университета так-называвшихся общестуденческих сходках, являвшихся не чем иным, как народными собраниями, учащимися, преимущественно евреями, и лицами обоего пола и рабочими вырабатывалась программа всеобщей забастовки заводов и фабричных заведений для устройства громадной уличной вооруженной демонстрации. К участию в демонстрации, повидимому, предполагалось привлечь и учащихся всех средне-учебных заведений».

В чем должен был выразиться результат этой демонстрации — неизвестно, так как обстоятельства изменились.

Многолюдные сходки в университете происходили ежедневно. 15 окт., часов в 10 утра, толпы студентов переходили от одного учебного заведения к другому и, разбивая окна и двери, угрозами вынуждали учеников и учениц выходить из учебн. заведений на улицу.

Затем часть учащихся — преимущественно малолетние — уходили домой, другие присоединялись к пришедшим и вместе направлялись к след. учебн. завед., увеличивая, таким образом, толпу и усиливая беспорядок. Полиция разгоняла эти толпы, откуда бросали камни. Толпа, разбегаясь, падала, топтала друг друга, а потому и, быть-может, и от ударов полицейских явились пострадавшие. К вечеру по городу разнесся слух, что полиция избивала детей; даже находились такие, которые заявляли попечителю округа, — который говорил мне, — что лично видели целый госпиталь в женской гимназии Березиной, где будто бы много трупов (по проверке попечителем, ни одного трупа не было).

В этот же день было заседание в думе, где дебатировался вопрос, как выразить протест градоначальнику за допущение избиения детей полицией. На заседании присутствовал совет профессоров. Во время заседания были слышны возгласы «Долой Нейдгарта, смерть ему!».

В этот же день градоначальник в совещании с попечителем округа решил на след. день не допустить постороннюю публику на сходку в университет. 16 октября, когда с утра поставленной полицией и казаками эта публика возвращалась, то, разойдясь по центральным улицам, она стала останавливать конки и переворачивать их, устраивала на улицах баррикады, складывая в то же время бревна, телеграфные столбы (только-что вырытые, вследствие замены воздушного телефона подземным), строительный материал, срубая деревья, вырывая камни мостовой и протягивая проволоку и канаты через улицу. Казаки и пехотные части разгоняли устроителей баррикад, но чуть войска удалялись, демонстранты возвращались продолжать работу. К вечеру баррикады были разрушены, и порядок в этом отношении был восстановлен. Во время появления войск в местах сборищ, в них производились из толпы выстрелы, на которые войска отвечали залпами; были жертвы со стороны демонстрантов, которые были исключительно евреи и преимущественно учащиеся. Со стороны войск потерь было очень мало. Ранен не смертельно рядовой Одесской конно-жандармской команды Трофим Демиденко пулей в бок на вылет; ранившая его и убегавшая еврейка настигнута городовым, который нанес ей шашкой порез плеча.

Все банки и весьма многие торговые заведения закрылись. Убитых среди войск нет; ранено чинов полиции и войск около 7 чел., среди толпы убитых и раненых около 60 чел.

С утра 17 окт. и почти целый день было на улицах тихо; бродили незначительные толпы евреев, рабочие, которые закрывали мелкие мастерские. Толпы эти мало разгонялись, и было уже заметно, что войска и полиции мало, чтобы дробить его для посылок во многие места. Сравнительное затишье предвещало, что происходят совещания для дальнейшего образа действий; получались сведения, что к демонстрантам присоединятся на след. день фабричные остальных фабрик и заводов. У арестованных накануне 224 чел. оказалось только 2 револьвера, но разграбленный американский оружейный магазин дал демонстрантам 200 револьверов, 60 охотничьих ружей, 300 ножей, 14 железных палок с набалдашниками. Газеты не вышли, выпустив след. об’явление: «Редакции „Одесского Листка“, „Одесских Новостей“, „Южного Обозрения“, „Коммерческой России“ и „Южных Записок“, при существующих условиях не находя возможности правдиво осветить происходящие ныне в России и Одессе события чрезвычайной важности, решили согласно со всей передовой Россией временно приостановить выход своих изданий; редакции оставляют за собой право подробно осветить события с своей точки зрения».

В действительности же причина приостановки выхода газет заключалась в том, что вследствие прекращения ж.-д. движения и прекращения выпуска газет в др. городах, — одесские газеты должны были бы выходить чистыми листами, так как в них почти исключительно помещались статьи и сенсационные выдержки из других газет.

18 числа ранним утром стали собираться толпы евреев, в некоторых местах были опрокинуты конки, но к 10 часам утра, ко времени об’явления высочайшего манифеста, толпы эти значительно увеличились, среди них появились красные и черные с белым флаги, с которыми эти толпы стали ходить по улицам, крича «ура», устанавливая у домов и решеток скверов траурные флаги. На местах, где были убитые 16 окт., толпы эти останавливались, обнажали головы, а ораторы произносили речи революционного содержания, доказывая толпе необходимость пред’явления правительству требований для достижения большей свободы. Толпы эти, почти исключительно учащаяся молодежь-евреи, при встречах с войсковыми частями кричали «ура», не делая никаких насилий; при появлении же казаков, которые их разгоняли, моментально разбегались по дворам, а по проезде казаков вновь соединялись и продолжали шествовать.

Ректор университета Занчевский обратился к прокурорскому надзору от имени толпы с просьбой освободить политических преступников из тюрьмы, к которой направилась толпа в несколько тысяч человек для освобождения преступников силой. Я просил ректора уговорить толпу не пытаться освобождать преступников силой, говоря, что, по уже состоявшемуся соглашению моему раньше, предположено многих освободить, что не будут ни в каком случае освобождены анархисты, преступная деятельность которых преследуется всеми государствами, и что будут освобождены немедленно все те, по отношению к которым может последовать амнистия. Ректор, поговорив затем с прокурором суда, направился к толпе, а я в это время предупредил командующего войсками о высылке к тюрьме, где внутри уже была одна рота, один эскадрон и одна сотня, еще пулеметов и пехоты, чтобы окружить тюрьму. Толпа послушалась увещаний ректора и