дверь номера Меринг бросался в соседнюю комнату и в чем был, залезал в постель. В конце концов, когда Вариан выехал из отеля, полиция все-таки установила настоящее имя поэта и посадила его под домашний арест в том же самом отеле Сплендид

Фрай предпринял еще несколько попыток отправить поэта и в конечном итоге Меринг отплыл на корабле Вайоминг в Мартинику весной 1941 года. Сотрудник службы безопасности, как обычно, допрашивал перед посадкой всех пассажиров. Ознакомившись с бумагами Меринга, он сверился с данными, хранившимися на карточках в коробке и вытащил одну из них. По уверениям Вальтера, надпись ней гласила: «Запрещено покидать Францию. Постановление комиссии Кундта». Сотрудник скрылся в другой комнате и позвонил в префектуру. Меринг, и так невысокого роста, невзрачный, съёжился до почти невидимого. Через десять минут сыщик вернулся и отдал документы со словами: «Можете ехать. Видимо, это другой Меринг». И подмигнул.

Герта встретилась с Карлом Фрухтом в Нью-Йорке, а затем пришло письмо от Меринга из Мартиники с вложенными двенадцатью поэмами[20], описывающими их приключения.

А потом… А потом Герта Паули, прогуливаясь однажды вдоль Центрального парка в Нью-Йорке, увидела, как незнакомая женщина подняла выпавшую из окна, откуда-то сверху бумажку. Заметив, как женщина пытается прочитать ее, Паули подошла и не только распознала текст (немецкий), но и почерк – Вальтера Меринга! Таким необычным способом Меринг дал знать, что перебрался в США. Тройка друзей воссоединилась.

Путешествие из темноты закончилось.

Через Пиренеи с Верфелем и Манном

Наличие помощников – платных и добровольных – позволило Фраю полностью сконцентрироваться на проблемах именитых беженцев, обычно капризных и требующих к себе большего внимания.

В один из первых дней по приезде Вариан встретился за ужином в ресторане с четой Верфель. Адресом его снабдила сестра Франца Верфеля еще в Лиссабоне. Ныне супруги скрывались под фамилией первого мужа Альмы, композитора Густава Малера. Так им казалось безопаснее. Растерянность не покидала их – американская виза на руках, а выездную, французскую, получить невозможно, поскольку Францу нельзя было «засветиться». Они не знали, что предпринять и умоляли, особенно нервничающий Верфель, помочь им.

Из беседы в тот вечер Фрай узнал удивительную историю.

В 1911 году Альма Малер, в девичестве Шиндлер, овдовела. Тридцатитрехлетняя красавица и светская дама, музыкально одаренная, образованная, заметалась в круговороте любовных приключений. Ее благосклонности и руки добивались многие видные представители творческой интеллигенции Германии и Австрии. Громкий резонанс в венских кругах вызвал ее роман с молодым художником и литератором Оскаром Кокошкой. Все же Альма предпочла более, как ей казалось, стабильный союз с архитектором Вальтером Гропиусом, известным впоследствии своими архитектурными инновациями, и создавшим школу строительства и художественного проектирования Баухаус. Альма заключила брак с Гропиусом во время отпуска, предоставленного жениху, служившему в то время на западном фронте Первой мировой войны.

Как писала позднее Альма, «мой брак с Вальтером Гропиусом был самым странным, какой только можно было вообразить. Как бы и не замужем, свободна – и, однако ж, связана». Тем не менее, связанность не помешала ей снова влюбиться – на этот раз в поэта-романтика Франца Верфеля, полноватого юношу, моложе ее на 11 лет, с чувственными губами и большими, прекрасными, голубыми глазами. Любовь вспыхнула мгновенно, вознеся Альму на вершину блаженства и бросив в пропасть любовного треугольника. Она даже родила сына от Франца Верфеля, причем Гропиус некоторое время оставался в неведении касательно истинного отцовства, полагая ребенка своим.

В конце концов, Альма оставила Гропиуса и, после нескольких лет совместной жизни с Францем, решилась выйти за него замуж. Верфель боготворил Альму, она служила ему Музой и подвигнула его, поэта, на стезю писателя-прозаика. На этом поприще он преуспел, создав до эмиграции такие крупные произведения как Верди, Сорок дней Муса-Дага (о сопротивлении армян во время турецкой резни), и опубликовав несколько поэтических сборников.

Верфель – один из зачинателей немецкого экспрессионизма. Его поэзия полна лиризма, чувственности, гуманизма, стремления к общечеловеческим ценностям, Стойкий антимилитарист и борец за свободомыслие, он с приходом Гитлера попал в списки нежелательных особ, подлежащих розыску.

Альма Малер-Верфель была по воспитанию и убеждению сторонницей сильной власти и националистически настроенной. Ее нелестные высказывания о евреях оттолкнули от нее многих интеллектуалов; многих, но не всех, и не Франца. Твердую руку и поддержку Альмы Верфель ощущал не только в домашних делах, но и в творчестве – бескомпромиссная жена постоянно подталкивала своего мужа к свершению писательских замыслов.

Как только Гитлер предъявил ультиматум австрийскому правительству, Альме стало ясно, что не сегодня-завтра свои, доморощенные нацисты захватят власть, даже не дождавшись появления германской армии. Оставив Франца в Италии, где супруги проводили отпуск, Альма примчалась в Вену и уладила все финансовые дела. Затем, попрощавшись с матерью и отчимом, в сопровождении дочери Анны отправилась к мужу поездом через Прагу. На границе, вспоминала она, проверяли документы о крещении, всех евреев поворачивали обратно. Из Праги через Будапешт, Загреб, Триест она воссоединилась с Верфелем. Далее их путь лежал через Цюрих в Париж, куда удалось добраться с трудом, не без помощи адвокатов.

В Париже в то время собралось большое количество эмигрантов, столь хорошо знакомых Альме по Вене и на какое-то время супруги могли перевести дух и успокоиться. Переехав в Санари-сюр-Мер, Альма могла навещать свою дочь в Англии, Верфель – отца, которому удалось в последнюю минуту вырваться из Чехословакии.

С поражением Франции краткий мирный период французской жизни кончился. Пришла пора перебираться на другой континент и процедуру отъезда следовало начинать в Бордо, куда переехало правительство Петэна. Добравшись до Бордо, они никого не застали. Власть уже расположилась в Виши, а иностранные консульства – частично в Виши, частично в Марселе. Альма с Францем метались из города в город, пока, наконец, не добрались до Марселя. Приходилось спать в ужасных условиях, и если Альма стоически (по ее уверениям) переносила тяготы ужасного путешествия, то Франц время от времени впадал в истерику – и от ощущения безысходности, и из-за боязни быть обнаруженным. Верфель принес откуда-то слух, что в списке немцев, находящихся во Франции и подлежащих выдаче нацистам, его фамилия стоит первой.

Наконец, пришла телеграмма из Америки, с сообщением, что на их имя выписана виза. Имея ее, да чешский паспорт на руках, они получили и транзитные визы через Испанию и Португалию. Известность Верфеля помогла избежать длительного стояния в очередях. Осталось пересечь французскую границу, но именно тут-то дело застопорилось, и без помощи Фрая устранить это препятствие самостоятельно они не могли.

А у директора Центра в