в нём не говорило об обмане или коварстве. Очертания его носа, лба и щёк были до такой степени гладкими, что казались женоподобными, но кожа мужчины обладала причёсанной годами грубостью жестокого человека. Его одежда выглядела совершенно невзрачной, а чёрные волосы оказались коротко подстрижены, что удивило Милену, поскольку она читала, что «забытые» носят длинные косы. Борода убийцы была аккуратно подстрижена, как это было принято среди некоторых торговцев — императрица знала это, потому что с год назад принимала законы о бороде.

Мирадель остановилась на пороге. У неё возникло ощущение, будто навалилась какая-то тяжесть, словно вокруг была не реальность, а какой-то кошмар.

«Как до этого дошло? — мелькнула у женщины мысль. — Почему я самолично иду нанимать „забытого“, чтобы убить человека, о котором ещё недавно отзывалась словно о потерянном брате? Почему Киан решил сместить меня? Почему он едва не убил Ольтею? Почему всё… почему всё так⁈»

Мужчина даже не обернулся, чтобы посмотреть на неё, но Милена знала, что он внимательно её изучал.

— Мой капитан остался внизу, — наконец произнесла она более робким, чем ей хотелось бы, голосом. — Он боится, что ты убьёшь меня.

— Он любит тебя, — ответил «забытый», заставив её вспомнить своего мужа. Дэсарандес никогда не позволил бы произойти измене, даже если бы она захотела подобного. Но не потому, что искренне и бездумно любил её сам, а скорее из-за статуса и сплетен. Ольтея — тот компромисс, который был принят всеми.

— Да… — ответила Мирадель, удивлённая внезапным желанием быть честной. Вступить в заговор — значит совершить своего рода прелюбодеяние, ибо ничто так не способствует близости, как общее стремление к обману. Какое значение имеет одежда, когда всё остальное окутано пеленой? — Полагаю, что так оно и есть.

Убийца наконец повернулся и посмотрел на неё. Императрица обнаружила, что его пристальный взгляд нервировал её. Вместо того чтобы изучить женщину, глаза «забытого», казалось, плавали над ней и проходило сквозь неё. Результат какого-то ритуального наркотика?

— Ты знаешь, чего я хочу? — спросила Милена, приближаясь к нему в неясном свете. Её дыхание стало глубоким и тяжёлым. Она сама это делала. Она ухватилась за судьбу.

— Убийства, — пожал он плечами. — Искать меня — значит искать убийства.

От него пахло грязью… Грязью, засохшей на солнце.

— Я буду с тобой откровенна, «забытый», — сказала она. — Я понимаю опасность, которую представляю. Я знаю, что даже сейчас ты пытаешься оградиться от меня, зная, что только… нечто невероятное способно привести к тебе женщину столь высокого положения. Но я хочу, чтобы ты знал: именно честность привела меня сюда, одну… Я желаю всё сделать сама. Своими руками, своими действиями положить конец этому бесконечному кругу интриг… Что бы ни случилось, я ценю то, что ты поставил на чашу весов свою жизнь. Я одарю тебя золотом, убийца.

Если её слова и возымели действие, то взгляд и выражение лица «забытого» ничем этого не выдали.

— Тёплая кровь — это единственное золото, которое я хотел бы сохранить, ваша милость, — сухо ответил он. — Незрячие глаза — единственные драгоценности, которые я бы желал иметь.

Это звучало как догма, в которую верят.

— Киан Силакви, — еле слышно произнесла она. — Высший жрец Хореса… Убей его, и я заставлю герцогов — ты слышишь меня, герцогов и министров! — встать перед тобой на колени!

Теперь, когда эти слова повисли между ними в воздухе, они казались полнейшим безумием. Милена почти ожидала, что мужчина громко рассмеётся, но вместо этого он схватился за свой бородатый подбородок и кивнул.

— Да, — произнёс он. — Необычная жертва.

— Так ты сделаешь это? — спросила Мирадель с нескрываемым удивлением.

— Всё уже сделано, — уверенно произнёс убийца, а потом посмотрел куда-то вдаль, словно увидев, как вонзает клинок в горло жреца. Что же, может, так оно и есть?

* * *

Город-крепость Фирнадан, взгляд со стороны

Полковник Финкол Трисейн сидел верхом на огромном взмыленном боевом жеребце, наблюдая за тем, как слуги уносят еле живого мага, Изена, а также девушку, которую он держал даже в бессознательном состоянии. Их путь лежал в ближайший дом, который в течение следующих пары часов будет полевым госпиталем. Следом за слугами направился и Вирт, личный целитель коменданта Тольбуса Логвуда, который присоединился к ним пару часов назад, вместе с гонцом и небольшой группой солдат.

Прямо на глазах Трисейна Вирт остановился и, превозмогая боль от ожогов, вновь использовал свою энергию, вылечив раненого коня, на котором выбрался Изен. Животное, которое смогло вытащить парня даже в столь потрёпанном состоянии определённо этого заслуживало.

Выжившим бойцам отряда колдуна помогали обычные лекари, мужчины и женщины без малейшего зачатка магии: перевязывали, останавливали кровь, вправляли вывихи и фиксировали переломы. Правда смертельные раны в очередной раз оправдали своё название.

Солдаты полковника, отогнавшие «перебежчиков», отчаянно раскидывали трупы в надежде найти ещё выживших.

Тем временем слуги, которые занимались Изеном, осторожно вытащили у него из спины застрявший наконечник копья. Оставшись в теле, он спас магу жизнь. Сразу после того, как слуги открыли рану, Вирт принялся за лечение, останавливая кровь, которая потоком хлынула наружу.

Финкол тяжёлым пристальным взглядом проводил волшебника-целителя. Вирт зашёл слишком далеко. Ожоги охватили уже не только его руки, но и начали проявляться на теле, которое не выдерживало постоянное использование магической энергии. Слишком много этот юнец черпал силы от своего измерения. Слишком щедро и слишком часто. Это нанесло непоправимый ущерб его телу. Обратная сторона магии, которая с лёгкостью убьёт своего пользователя, если тот будет неаккуратен.

Трисейн осознал, что таким темпом Вирт не доживёт до рассвета.

Но прежде — исцелит Изена, восстановив его плоть, не обращая внимания на душевную боль, которая сопутствует всем ранениям. Умелый волшебник, раскрывший свои таланты в качестве боевого мага и командира, снова вернётся в строй, но уже не будет таким, как прежде.

Несмотря на улыбку, которая часто появлялась на его губах, полковник был суровым человеком. Знание об участи, уготованной его соратникам, не затронуло никаких чувств. Всё было так, как должно быть. Война изменит всех, кто её пройдёт. Изен и Вирт не исключения. Если они выживут, то окажутся другими людьми.

Мужчина выпрямился в седле и осмотрелся, оценивая ситуацию. Атака на Северные ворота захлебнулась. «Перебежчики» разбиты по всем фронтам, ни единой живой души не осталось в пределах видимости. Но Трисейн точно знал, что в других местах ситуация была иной.