Шрифт:
Закладка:
– Не паясничайте, мы обсуждаем серьезную проблему, – отчитала примирительная. – Чем меньше у нас реальных данных, которые можно получить только из центра, тем больше слепых зон, где мы вынуждены действовать интуитивно, а не по плану.
– А я что? Я только за! Так и до царя доберутся рано или поздно! Не сумев убить один раз, как обычно, будут возвращаться и пробовать снова, – обрисовал невеселую перспективу насмешливый.
– Типун вам на язык! – Миролюбивая начала злиться.
– Короче… – снова заговорил первый. – Царя им не свалить, сколько бы они ни пытались. Понятно, что в центре никогда не дадут этому случиться. Но покушений будет все больше! И вместо того чтобы в пятницу вечером отправиться на дачу к Шаляпину и слушать, как он поет «Дубинушку», я вынужден лазить по каким-то злачным местам и вязать очередного террориста!
– Коллеги, давайте рассуждать здраво, – голос подал четвертый. – Все мы на зарплате, каждый подписывал контракт, в котором есть пункт, если не ошибаюсь, тринадцать точка четыре. И он обессмысливает все, о чем вы сейчас говорите. Мы обязаны выполнять свою работу в том объеме, в каком центр посчитает ее необходимой…
– Это понятно, но… Может уже кто-нибудь вырубить диктофон?! Все равно эта запись в таком виде никуда не пойдет! – возмутился первый.
– Даже если вы его выключите, у службы будут воспоминания пяти оставшихся участников, достаточные для того, чтобы закрыть вас или любого из нас. Поэтому пусть пишет – это, если угодно, гарантия нашей общей безопасности.
– О’кей, если и так все понятно, царь неприкосновенен, убить его все равно не даст центр, что тогда мы все здесь делаем? Зачем собрались? И какой смысл в нашей работе?! – не унимался первый.
– Смысл в самой работе. Если ее не выполнять – царя, конечно, мы потеряем. Но так как вы все равно ее выполните, несмотря на все громкие и провокационные слова, он продолжит оставаться в безопасности. Парадокс Двуреченского, – пояснил рассудительный четвертый.
Упоминание Викентия Саввича вызвало общую усмешку. После чего первый засобирался:
– То есть что бы мы сейчас ни решили, мы все равно сделаем все правильно?
– Вам доставляет особое удовольствие задавать дурацкие вопросы?
– Ну тогда расходимся! Мне завтра рано утром – на неосновную службу в одно неосновное учреждение, которое через несколько лет вообще перестанет существовать вместе со всем этим гребаным и временным общественным строем!
– А вы сделали все, что должны были сделать к сегодняшней дате? – подал голос пятый.
– Вам отчет показать? Вон. Там все написано.
– Это замечательно. Надеюсь, там не будет дежурных фраз а-ля «группа в регулярном режиме отбивает покушения на императора от рук анархистов времени»?
– Вы только что произнесли стоп-слово, – вмешалась строгая и миролюбивая.
– Какое?
– Анархисты времени.
– Ну вы сами его только что произнесли. И почему это стоп-слово? И как этих ребят нынче величать?
– Партизаны, – пояснил рассудительный четвертый. – В прошлую пятницу из центра приходила последняя редакция памятки.
– Партизаны времени?
– Да нет, просто партизаны.
– Как в Великую Отечественную?
– Как в любую. На войне как на войне… Малополезная, но показательная дискуссия продолжилась бы и дальше. Но послышался щелчок. Запись диктофона остановилась.
– Он что, пленочный? – удивился участник собрания под номером три. – Не могли электронный прислать.
– Не прислать, а соорудить. Вспомните, где мы находимся. Запись ведется на каучуковый валик!
– Вы вечно цепляетесь к словам. Я говорил в общем и целом…
– Кстати, слабо сказать что-нибудь эдакое, не под запись?
– Господи, давайте только без политоты!
– А Ленин – политота? Или Николай Второй?
Или Иван Грозный?
– Все, я пошла…
– Ну а вы что скажете? Шестой молчал.
2Другая таинственная группа – партизан или бывших анархистов времени – для конспирации собиралась в церкви. Судя по всему, речь также шла о пяти-шести активных участниках. И узнать о них больше было не легче, чем о тех, кто с ними боролся.
Партизаны разместились вокруг исповедальни – специальной кабинки с окошками, занавешенными непрозрачной материей. Такие встречаются во множестве в католических церквях и некоторых англиканских, но в теории могут быть построены и в православном храме. Отделенные перегородками и не видя друг друга, заговорщики создавали иллюзию конфиденциальности.
– Ну что, святой отец, отпустишь грехи али как? – подал голос первый.
– Али как. Что по делу? – «Святой отец» был не расположен шутить.
– А по делу ничего нового. Заговор зреет… как и зрел. Очередная попытка не увенчалась успехом. Будем пробовать снова.
– Отчет готов?
– Готов, святой отец. – При этих словах послышалось шелестение бумаг.
– Не называй меня так. И не богохульствуй. – Рука основного фигуранта приняла отчет, просунутый через окошко.
– Ну ты ж монах…
«Святой отец» оставил реплику без ответа и обернулся к другому окошку.
– Следующий…
– Как я уже докладывал…
– Повтори.
– Хорошо. Как я уже докладывал, идея с ликвидацией царя имеет все больше последователей. Мы явно будем в тренде. Особенно если успеем до войны… которую без него будет легче выиграть… А через пять лет и революции никакой не понадобится, чтобы сразу перейти к демократии…
– А трехсотлетие династии?
– А что трехсотлетие? Будут праздники по всей стране, хлеб-соль, амнистия и прочая, и прочая, и прочая.
– Не стоит пересказывать учебник истории.
– Согласен. Предлагаю лучше обсудить один деликатный момент…
– Какой? Не тяни.
– Пусть скажет Ворон.
– Хорошо. Ворон?
В разговор вступил еще один партизан:
– Что по поводу ликвидации императрицы и великих княжон?
– Не вижу смысла убивать детей. Мы же не звери. И не преследуем цели отсечь лишних претендентов на трон. Важнее продолжить монархию как институт, что с нынешним Николаем уже никак невозможно.
– С Николашкой все ясно. А вот…
– Не называйте при мне его так. Вспомните, где я работаю.
– Ну по Николаю Александровичу вопросов нет. А что делать, к примеру, с Александрой Федоровной? Она уже вот здесь у всех сидит! Ну и ее милого друга только ленивый не обсуждает!
– А что с ним? Я имею в виду, в этом году, двенадцатом?
– Ну Новоселов уже напечатал в «Московских ведомостях» целую серию критических статей. И даже целую книгу, называется «Григорий Распутин и мистическое распутство».
– Ее ж конфисковали? Сам этим занимался…
– Да, но некоторые газеты ее успели перепечатать. Хоть и получили за это штрафы. А кроме того, по Петербургу сейчас ходят непристойные письма к Распутину якобы от императрицы и великих княжон. Их авторство до сих пор вызывает вопросы. Но важнее другое – на гектографе отпечатано много копий этих сомнительных сочинений, и стереть их из народной памяти уже никак не получится…
– Авторство вопросов уже давно не вызывает, дополнительно стирать из памяти ничего не требуется, а на всякого Распутина найдется свой Юсупов. Что касается императрицы, отложим вопрос, пока что он не основной…
– Хорошо. По продолжению династии стратегия прежняя. Лучше, чем убрать Николая и поставить вместо него брата, Михал Саныча, регентом при малолетнем Алексее, ничего не придумано. Алексей так и так не доживет до тридцати…
– Откуда знаешь?
– Современные исследования по гемофилии.
– Современные –
