чем с кем бы то ни было. Он уже ни от кого не скрывался, а просто гнал в полицейском экипаже в штаб-квартиру московского сыска. И спустя еще четверть часа стучался в кабинет чиновника для поручений.7

– Войдите! – Едва увидев в дверях попаданца, Викентий Саввич Двуреченский слегка нахмурился, отчего на его длинном лощеном носу даже образовалась некрасивая складка.

– Спасибо, Викентий Саввич! Я пройду?

– Пройдите, Ратманов. Раз уж пришли.

Георгий осмотрелся – давно тут не был. Но все вроде бы оставалось на своих местах. От парадного портрета императора Николая Второго до главы полицейского сыска Аркадия Кошко, взиравшего с изображения поменьше.

– Выздоровели? Выглядите намного лучше, чем раньше. – Чиновник начал с ничего не значащего комплимента.

– А вы, я смотрю, весь в делах, – подыграл Викентию Саввичу посетитель.

– Да. – Двуреченский чуть напрягся. – Но вы ведь сюда не за комплиментами пришли, ведь так? Давайте ближе к делу.

– Ну что же, охотно…

– Говорите!

Но лишь Ратманов снова раскрыл рот, как в кабинет постучали. Начались те самые обычные дела, будь они неладны. Сначала Двуреченского вызвали к Кошко. А потом уже и сам Кошко ненадолго заглянул в кабинет к Двуреченскому.

Очень необычные ощущения. Для оперативника из XXI века, который буквально вырос, во всяком случае в профессии, зачитываясь книгами о дореволюционном сыске и революционных для того времени методах Аркадия Францевича. Ратманов даже задержал дыхание, стараясь слиться со стеной кабинета и не выдать своих истинных эмоций. Ведь рядом стоял живой классик, икона, пример для подражания. Для кого Shaman или Баста, а для кого и Кошко.

Но легендарный деятель полиции лишь мельком посмотрел на посетителя и ушел. А все остальное время Двуреченский бегал как белка в колесе, выполняя различные поручения шефа. Ратману в конце концов самому пришлось прервать этот круговорот.

– Викентий Саввич, у меня есть предложение, подкупающее своей новизной.

– Закрыть вас здесь на семь суток? – пошутил Двуреченский. Или не пошутил.

– Помните, кто вас спас…

– Я помню, – перебил чиновник. – А потом я вас, уболтав глупого Лодыгу. Ну так какое предложение, не тяните?!

– Поговорить обо всем без спешки и желательно без лишних глаз.

– Когда, где?

– Сегодня вечером. У вас… Двуреченский ненадолго задумался.

– У меня… Вы у меня были?

Ратманов выразительно посмотрел на собеседника – ну уж сейчас-то дурака не валяй.

– Хорошо, у меня на Чистых, в девять, – согласился Викентий Саввич.

– Заметано.

– Честь имею! – Чиновник развернулся к столу.

– Если бы… – прошептал едва слышно Ратманов, но хозяин кабинета включил ультраслух и что-то расслышал.

– Что вы сказали?

– Ничего. До встречи!

– До встречи!

8

Георгию по-прежнему было очень грустно. Но в голове бывшего оперативника уже начал вызревать план. Что ему оставалось? А вернее, чего у него не было? Во-первых, нормальной связи с любимой женщиной, которая напрочь забыла, кто он такой. Во-вторых, каких-либо доверенных лиц в прошлом, ведь все окружающие принимали его за другого человека, а именно – обычного преступника, в теле которого он временно находился. Наконец, не осталось никаких связей и с будущим. Из-за того, что в тело прежнего «проводника» Двуреченского заселился неизвестный тип, думающий, что он обычный чиновник для поручений при главе полицейского сыска. Другими словами, у попаданца не осталось почти ничего! Но…

…Он помнил, что когда-то и сам ничего не знал о путешествиях во времени. И наверняка сложил бы голову в одной из первых же бандитских разборок начала XX века просто потому, что до конца не представлял, как в то время было принято себя вести! Пока не познакомился с «подельником» в лице того же Двуреченского, вместе с которым они и на дело ходили, и от местной шантрапы удирали. А главное – тот, прежний Двуреченский раскрыл ему глаза на многие вещи, научил, показал перспективу и даже отправил домой, в будущее, пусть и ненадолго…

Ратман стоял у вторых ворот особняка Двуреченского на Чистых прудах, с тыльной стороны обширного земельного участка, заодно позволив дворнику придирчиво рассмотреть непрошеного гостя.

– Вы чьих будете? – наконец произнес маленький начальник с лопатой.

Первой мыслью было ответить, как в фильме «Иван Васильевич меняет профессию». Но попаданец сдержался.

– Викентий Саввич ждет меня к девяти. Ратманов Георгий Константинович, доложите хозяину.

– А вы мне не указывайте. Ждите тут.

Дворник недовольно покрутился вокруг своей оси, еще раздумывая, а не проучить ли посетителя. Но все же ушел и доложился. А потом вернулся и позвал гостя в дом уже более адекватным и человечным голосом.

Двуреченский встретил по-свойски, в халате. И даже провел по своим апартаментам небольшую экскурсию. То ли не помнил, что Георгий здесь уже бывал… То ли… Впрочем, Ратманов воспринял это даже с благодарностью. Он и сам, признаться, подзабыл, как было обставлено его первое появление здесь.

– Голландская печь, – указал губернский секретарь на изразцы на стене. – Ну а это вы и сами видите: богемский хрусталь. Не то чтобы я его коллекционировал, но кое-какие запасы имеются. Пройдемте к камину?

– Охотно!

Жора присел на красивое резное кресло, которое лишний раз было даже жалко трогать. Словно оказался в музее быта, который мы потеряли. Но все же расположился поудобнее и сам не заметил, как едва не задремал, предавшись недавним воспоминаниям…

Двуреченский в форменном сюртуке с черными петлицами потчевал его китайским чаем из красивого фарфорового чайника и угощал конфетами фабрики Сиу:

– Я знаю большинство вопросов, которые ты хочешь мне задать. Давай так: сначала лекция – что, как, почему. Так ты разрешишь большинство своих недоумений. А потом спрашивай о деталях.

– Валяй! – тогда они были еще на «ты».

– Ну, держись за стул крепче! – А чиновник много шутил…

Ратманов вынужден был протереть глаза. Ведь вместо чая на камине стояла бутыль с «Водами Лагидзе»[12]. Двуреченского в форменном сюртуке сменил Двуреченский в халате. Ну и шутить с гостем нынешний собеседник, судя по всему, особо не намеревался.

– Так что вы хотели мне рассказать, Ратманов? – Направление беседы задал сам хозяин дома, серьезный, как… реальный чиновник для поручений.

– Держитесь за стул крепче, – предупредил Ратман.

Глобально план бывшего оперативника состоял в следующем. Если в прошлом у него не осталось реальных подельников, он мог бы «вырастить» себе «подельника» для совместной работы сам! И лучшей кандидатуры для этого, чем Викентий Саввич Двуреченский, было не сыскать. Дальше предстояло в красках рассказать хозяину дома о попаданчестве. Так же, как когда-то сам Двуреченский вещал на ту же тему ему самому. То есть практически слово в слово воспроизвести однажды уже услышанное, чтобы ввести старого знакомого в курс и в дальнейшем бороться с превратностями судьбы вместе!

– Не буду ходить вокруг да около. Начну сразу с главного. Попаданцы, путешественники во времени, – это не миф, не книжный вымысел, а реальность. И мы с вами… с тобой… относимся к их числу. Мы особенные!

Двуреченский кашлянул, впервые выдав волнение. После чего поднялся, заменил «Воды Лагидзе» на кое-что покрепче.