придавали ему сосредоточенное выражение. Одетый в тёмно-лиловый халат с остроконечной шляпой на голове, на ногах — плетёные сандалии из толстой буйволиной кожи, он опирался на сучковатую кизиловую палку.

Узнав, что результаты встреч с уполномоченным Су Шунем неутешительны, Бао сказал, что этого следовало ожидать: маньчжуры празднуют победу.

— Какую? — в один голос спросили Игнатьев и Вульф.

— Победу над союзническим флотом, — ответил монах и рассказал предысторию сражения в устье реки Бэйхэ. Оказывается, в начале июня в Шанхай прибыли послы Англии и Франции, господа Фредерик Брюс, представитель её величества королевы Великобритании, и Бурбулон, направленный императором Наполеоном III в Китай с тем, чтобы произвести обмен ратификационными грамотами Тяньцзиньского договора непосредственно в Пекине при личной встрече с богдыханом. Эту же цель преследовал и Фредерик Брюс. Прибыв в Шанхай, оба посла отвергли предложение китайских уполномоченных произвести обмен на месте, потребовав проезда в Пекин. В своих докладных записках правительству Верховный комиссар Гуй Лян, тесть императора Сянь Фэна, сообщал, что остался единственный выход — обменять грамоты в столице, предложив двору отказаться от процедуры приёма послов самим богдыханом.

— Почему? — спросил Николай, начиная догадываться, о чём пойдёт речь.

— Послы наотрез отказались выполнять необходимый церемониал "коу-тоу", — пояснил китаец.

— Обряд коленопреклонения?

— Да.

— И что ответил богдыхан?

— Он ничего не ответил, — опёрся о свой сучковатый посох старик. — А коли так, послы Англии и Франции прибыли к устью реки Бэйхэ, где уже собрались их военные суда, и выдвинули ультиматум: в три дня снять цепные заграждения, мешающие судоходству.

— Так, так, — подался вперёд Вульф, заинтригованный рассказом китайца. — И что дальше?

— Пекинское правительство решило прибегнуть к хитрости: оно заявило, что цепи протянуты с одной лишь целью: помешать мятежникам — тайпинам напасть на Пекин.

— Союзники удовлетворились ответом?

— Конечно, нет, — поднял на него свои печальные глаза китаец. — Они ужесточили ультиматум: сказали, что будут штурмовать береговую крепость Дагу. Их сапёрам удалось разорвать две ограничительные цепи, но тут появилось китайское патрульное судно, и заграждение было восстановлено.

— И это победа? — разочарованно протянул Вульф.

— Нет, — ответил монах. — Утром двадцать пятого июня...

— Мы в тот день вставляли раму, — заметил Татаринов.

— ...подошли военные суда европейцев и стали снимать железные столбы в первой цепи заграждений. Канонерки союзников вошли в устье. Подойдя ко второму форту крепости Дагу, союзники вновь натолкнулись на железные цепи, дважды пытались прорваться через них, но безуспешно.

— Крепость молчала? — спросил Игнатьев, мысленно представляя действия китайцев.

— Молчала, — подтвердил монах Бао. — Огонь по китайским фортам открыли канонерки англичан. И когда их орудия заговорили, пушки береговой охраны им ответили. Защитники крепости потопили три военных корабля, два сильно повредили. Адмирала Хопа сильно контузило. Сброшенный с рубки взрывной волной, он сломал себе руку.

— А мы сидим тут, ничего не знаем! — негодующе воскликнул Вульф. — Как под домашним арестом.

— Поэтому Су Шунь и был столь оскорбительно высокомерен с вами, — произнёс китаец. — Избалованный подобострастием окружающих, вдохновлённый победой защитников Дагу над союзнической эскадрой, он возомнил себя героем и стал излишне дерзок. А быть может, наш уважаемый дашэнь злился и завидовал Сэн Вану, которого богдыхан похвалил в своём указе: наградил собольей шубой и шапкой из бобра.

— Я думаю, он ликовал и злился, — заметил Попов. — Человек он сложный, судя по всему…

— Что же нам делать? — спросил Николай примолкшего китайца. — Уезжать, как требует Су Шунь, или противиться этому?

— Сохранять лицо, — ответил Бао.

После обеда пришло донесение, что наши казачьи полки стали занимать левый берег Амура.

— Час от часу не легче, — едва не простонал Вульф. — Так и до войны недалеко.

— Не думаю, — возразил Попов. — Местное начальство смотрит на это спокойно.

— Зато в Пекине бесятся. Гонят нас взашей.

— Перетерпим. Отец Гурий просил передать, что полковник Будогосский, исследующий сейчас новую границу, шестнадцатого июня дошёл до устья реки Тумын Ула.

— Насколько я помню, — сказал Игнатьев, — там начинается территория Кореи.

— Наверно, — ответил Попов. — Я точно не знаю. Знаю только то, что полный лишений путь полковник проделал напрасно: китайские пограничники не вышли к обговорённому месту.

— Это плохо.

— Конечно. Мало того, по истечении несколько дней, в бухту Посьета прибыл сам Муравьёв, заранее предупредив китайцев о дне своего прибытия, но и его никто не встретил. Безуспешно прождав китайцев в бухте, он пошёл на пароходе "Америка" в Печелийский залив.

— Ну что ж, — сказал Николай, — будем ждать известий от него.

Вечером он написал проект дополнительных статей к Тяньцзиньскому договору с подробным разъяснением каждого пункта. Всего их было пять. Они касались восточных и западных границ, открытия сухопутной торговли внутри Китая, учреждения новых консульств в Монголии, Маньчжурии и Кашгаре, урегулирования отношений русских и китайских пограничных властей, а также выдачи беглых преступников.

На другой день он переслал проект Су Шуню.

Вернувшийся из Трибунала внешних сношений Попов, где его встретили довольно холодно, сообщил неутешительные новости: победа при Дагу настолько вскружила голову правительству Китая, что оно решило упразднить Тяньцзиньские договорённости. Заносчивость китайцев проявилась и в отношении американского уполномоченного Уарда. Не зная местных порядков, он въехал в Пекин на заказной китайской бричке, самым унизительным для посланника образом. Китайцы отвели ему дом, соседей выселили, переулок загородили и выставили караул. То ли почёт оказывают, то ли под стражей содержат. Понимай, как хочешь.

Требование Уарда о личной встрече с богдыханом без исполнения церемониала коленопреклонения было отвергнуто.

Игнатьев попытался навестить американца, но китайцы и ему велели "сидеть дома". Это уже было явным оскорблением. Взбешённый произволом пекинских властей, он тут же сочинил протест и отправил его в Верховный Совет. В своём послании он заявил, что если китайский правитель не согласится принять русского посланника так, как его встречает Русский Государь, то есть, не примет его стоя и не подаст руки для пожатия, он заранее отказывается от чести быть представленным богдыхану. А самому богдыхану он отправил письмо, в котором намекнул, что русскому посланнику известно то, чего никто не знает, и может статься так, что его помощь в скором времени понадобится Сыну Неба. Главное — привлечь к себе внимание, заинтриговать.

Американец, не добившись аудиенции у богдыхана, уехал в Тянь-цзинь, обменялся с Верховным Комиссаром