* * *

Глоток. Всего один глоток из фляги Мариуса, но Бойченко стало легко; так легко ему не было, даже когда он впервые оказался в Дронариуме. Он даже не знал, что выпил: на вкус что-то между абсентом и водкой. Да и какое это имело значение? На душе полегчало. Губы сами кривились в придурковатую кроличью улыбку. Антон пытался понять, отчего ему так похорошело: от спиртного... или же от осознания того, что всё это время он не был злобным психом, который винит во всех бедах окружающих. Да, мать их, его проблемы имели природу!.. Да, чёрт подери, где-то есть что-то, что предопределяет сценарии событий! Осознание этого факта придало ему невероятную лёгкость; он готов был сделать десять ещё таких же глотков из фляги и беззаботно рухнуть на первую попавшуюся кровать Митреума. Даже испачканная в крови и битумной слизи плитка теперь выглядела не так пугающе. «Вот оно, долгожданное высвобождение. А ведь и впрямь: в чём смысл бытия, если наши жизни - пьесы, в которых мы практически ничего не решаем? Идиотские цепочки сюрреалистичных взаимозависимостей. Что мешает сесть у стены, как попрошайка в метро, и покорно дожидаться того, что произойдёт дальше?» - именно так рассуждал Бойченко, спускаясь по нескончаемой винтовой лестнице Митреума, пока один из мрачнеющих этажей не встретил их глухим животным рёвом.

- Гадство, кадавры, - рыкнул Давид. - Будь на чеку, лады? Жижа, которой мы обмазались, должна сбить след, но если станем трындеть слишком борзо, мертвяки мигом порвут нас на части.

- Вот если бы я мог порубать их лазерами из глаз, как Супермен...

- Способности, которые Кими тебе пророчила, работаю несколько иначе.

- Да помню я, помню. Программирование реальности, виртуальные частицы, коты Шрёдингера... - Антон похлопал по внутреннему карману, в котором лежала свёрнутая в трубку распечатка книги. - Предположим, ваш мир будущего - это мой параллакс, а я - действительно ваш квазар. К чему тогда вся та писанина, которую ты передал мне после «Посошка»?

Остановившись, Мариус перепроверил карманы. Достал мятую пачку, и мужчины устроили очередной перекур.

- Рассказ был нашим с сёстрами аварийный планом. Запасным решением на случай, если дело реально запахнет жареным.

- Выходит, жарёным всё-таки запахло.

Давид взглянул на Бойченко исподлобья; во впадинах под мохнатыми бровями теплились огоньки тлеющих сигарет.

- Не запахло, а завоняло, братец. И не жареным, а палёным.

- Кто бы сомневался. Но если ты постоянно торчал с Фростом на острове, а сестрицы безвылазно возились с уравнениями, то когда вы со Старшей успели стать одной командой?

- На следующий после визита Ютака день к куполу прилетела Фея. Ею управляла Задира, поэтому нетрудно догадаться, что в итоге эта заноза и Фрост маленько повздорили... - Давид горестно усмехнулся. - О да, их спонтанная перепалка могла бы войти в анналы истории.

* * *

С момента прибытия на остров Гвонва кошмары снились Мариусу каждую ночь. Эта лунная ночь не стала исключением. На этот раз он находился на вершине древа. Давиду казалось, что он смотрит на мир чужими глазами: спереди свисала пара длинных корнеподобных рук. Изображение преломлялось, как под водой. Внизу желтел огонёк лагерного костра с расставленными вокруг палатками и шатрами. Слева виднелась пустошь с виселицами и недостроенными эшафотами. Шлёпая пальцами-сучьями по стволу дерева, Мариус начал спускаться к лагерю. Обогнув полевую кухню, он замер на лобном месте и стал осматриваться... Вон там шатёр капитана: в крохотном полиэтиленовом окне мерцали огни семисвечника. Чуть левее палатка Тони, из которой доносился надрывистый, похожий на рокот чоппера, храп. Ползая, точно змий, Давид наткнулся и на свою берлогу. Когтистые пальцы потянулись к дверной молнии. Открыли её. Отодвинули москитную сетку: кто-то в спальном мешке лежал на боку. Протиснувшись в палатку, Давид повис над спящим, как чумной доктор над больным. Руки-ветки потянулись к человеку, но замерли в нерешительности. Человек засопел. Послышалось еле слышное бормотание.

Положив чёрную, точно покрытую горелой корой, ладонь на спящего, Мариус перевернул его лицом вверх... и увидел самого себя.

Давид вздрогнул и проснулся. Скорее даже вскочил, словно кто-то гаркнул ему на ухо «Подъём!». Поозирался по сторонам: в палатке никого не было, лишь москитная шторка слабо покачивалась. Подскочив к ней, Мариус выглянул наружу... и едва ли не передёрнулся от отвращения: на вершине дуба темнел хоботоподобный силуэт. Прежде чем нырнуть в гнездо, край его блеснул двумя белесыми кольцами. Давид дышал быстро и глубоко; он до сих пор не мог понять, что произошло. По лбу и лопаткам тёк ледяной пот. Мариус даже ущипнул себя, надеясь, что это кошмар внутри кошмара. Боль от щипка подтвердила обратное. Сон как рукой сняло. Выбравшись наружу, Давид глянул на восток: вот-вот начнёт светать. «Примерно полседьмого... - он судорожно зевнул. - Какого хрена со мной происходит? Эта крипота здесь всем мерещится?.. или мне одному свезло словить абонемент ночных ужасов?»

Закурив, Мариус присел на погнутый двутавр, лицом к древу, и принялся сердито нащёлкивать зажигалкой гимн Бразилии.

Через час-полтора гвонгвон-макуты начали просыпаться. Выкарабкавшись из палатки, Тони бодро пошлёпал по свисающему брюху и поковылял протапливать печь полевой кухни. Женщины-нордки отправились на пробежку. Воинственный азиат с буддийскими татухами на лбу, сев перед костром, погрузился в медитацию. Вскоре раздался стук черпака по казану, и местные приступили к завтраку.

Велев всем мастям продолжать возведение виселиц, Фальстрём вернулся в шатёр; на этот раз он с Мариусом даже не поздоровался, хотя имел обыкновение начинать день со скользкого, витиеватого приветствия. «Что эта компашка там всё мутит и мутит?.. - размышлял Давид, пока они с Коджо топали в дальний конец висельного плато. - Планируют грядущий апокалипсис? Может, они знают, что