Будто находясь в отрешенности, я почувствовала, как от кончиков пальцев до груди поднялась горячая волна вскипяченной крови. Ещё одно сердечное сокращение — и она бросилась мне в голову.

— Ты ведь поэтому выбрала себе такое научное направление, Кать? Патологические фенотипы кардимиоцитов. Исследуешь их, ищешь пути профилактики и лечения патологии, которая относится к сердечно-сосудистой системе. Твоя больная тема. Ты не хочешь, чтобы люди умирали от заболеваний именно этой системы, как это произошло с твоей мамой. Я прав?

— Абсолютно, — заявила я и залепила ему весомую пощечину. И с ощутимым удовольствием отметила, как его голова мотнулась в сторону, а в глазах появилось удивление. Провокация явно пошла не по плану этого подонка. Ничего, устрою ему собственную.

Превозмогая ненависть с силой, подобной той физической, что нужна для движения бетонных блоков, я всхлипнула и повалилась на постель, задыхаясь — наполовину наигранно, наполовину по-настоящему, от гнева.

— Что с тобой?

Катаясь по кровати, я ощущала его грубые руки на своём теле — на плечах, на шее, пытающиеся прощупать пульс в проекции сонной артерии.

— Сейчас.

Колотясь в притворной агонии, я полуоткрытыми глазами увидела, как Химик идёт к двери. Вот он открыл дверь…

Сгруппировавшись, как юркая белка, я бесшумно вскочила и в два шага без единого звука (голова от столь резких смен положений тела пошла кругом) нагнала его, встав за спиной. Вслед за ним я вышла из палаты. Его затылок с волосами мерзкого каштаново-карамельного цвета — блестящими, аккуратно подстриженными, мелькал передо мной, как надоедливая мошка. Когда мы сделали шаг от двери, я сжалась, затаив дыхание — сейчас этот урод обернётся, чтобы бросить последний взгляд на меня в кровати, и тогда будет несдобровать… Но Химик, даже не посмотрев туда, стремительно пошёл вперёд. Воодушевленная удачей, я продолжала краться за ним на цыпочках. Голова по-прежнему кружилась. Плечо и локоть слегка саднили от уколов, как и синяки в различных местах тела, а подвернутая во время последней вылазки правая нога начала болеть, но я назойливо отмахивалась от негативных сигналов своего тела — если я не сбегу, всё это будет ничем по сравнению с тем, что уготовит мне Химик.

Сердце стучало в ушах так гулко, что я на самом деле опасалась, как бы его не было слышно тому, кто идёт впереди. Ещё сильнее оно забилось, когда Филин подошёл к двери, ведущей из главного холла в правый коридор и быстро вставил какой-то предмет в невидимую мне щель в стене. Раздался писк — и дверь отъехала. За плечом мерзавца в белом халате открылся страшный чёрный проём.

Филин шагнул туда первым. Я, не колеблясь — за ним. Как только нас поглотила темнота, он вдруг остановился, да так внезапно, что я едва не налетела на него. Беззвучно ахнув, я тут же закрыла ладонями рот. Сердце подпрыгнуло до самого горла.

Стоя на месте, Химик начал рыться в карманах.

— Так, — бормотал он. — Где же ключ от конца коридора? Почти дошёл до выхода из этого места и вот, пожалуйста! Жаль, Валя не согласился стать моим компаньоном, а то я бы сделал ему дубликат, и он бы меня, если что, выпустил… Да где ключ? Кать, ты случайно не видела?

Меня обуял ужас — резкий, как плеск в лицо ледяной воды. Повернувшись ко мне, Химик во весь голос расхохотался.

Смеясь, он подошёл ко мне.

— Поскольку ты несколько дней подряд билась, как мячик рикошетом об стенки одного палатного отсека, я подумал: так и быть, в придачу к первой ознакомительной экскурсии ты заслужила парочку расширенных прогулок. Сейчас была первая — правда, очень усечённый её вариант. А завтра будет вторая.

Он всё хохотал и хохотал, подходя ко мне, в то время как я отбивалась, один раз даже вцепившись ему в ненавистные патлы — на ощупь противные, гладкие, до ненатуральности шёлковые. Прежде чем в руку мне впилась очередная игла, я услышала его бормотание:

— Опять мне волосы гелем укладывать…

Глава 52

Сегодня мне снилось, что я перенеслась в далекий июльский день — светлый и солнечный, когда я вместе с папой, Марго и Тимом собирала грибы в лесу под Поздняково — в том самом лесу, где часто гуляла ещё ребёнком. Теперь он, тёплый, пахнувший листьями и влажной землей, казался непостижимым диковинным царством зелёных деревьев с венцом золоченой короны солнца на кромках, что светились в далёкой голубой вышине. Как это было приятно — шагать по мягкой неровной земле, наступать на трескучие палки, обходить, чертыхаясь, сухие брёвна и ямы, разгребать руками заросли высокой травы, лавировать между цепкими ветвями кустарников, стараясь не зацепиться и не поцарапаться, а также следить, чтобы с тебя не спал платок. Слышать пение птиц, стрекотание кузнечиков и даже жужжание назойливых комаров. Во сне я ощущала себя восторженной гостьей в Волшебной стране. В реальности же в тот день, конечно, всё было иначе. Депрессия, в которой я пребывала после нелепой и трагической смерти Антона, сказывалась на моём настроении и восприятии окружающего мира так, что в лесу я тупо бродила, прижимая к себе повисшее на руке ведёрко, на дне которого поверх скомканных целлофановых пакетов валялся складной нож. Вообще я любила ходить по грибы, несмотря на сопровождающие данное занятие неудобства в виде комариных укусов, духоты в плотной одежде и попадания в паучью сеть. Но в тот раз мне всё казалось пресным и совершенно бессмысленным. Не радовала даже увеличивающаяся тяжесть ведра и пакетов по мере их заполнения, как ни странно, опятами, которые неожиданно бурно разрослись в июле — видимо, из-за аномально холодного лета. Когда мы нашей скромной компанией встретились у ручья на выходе из леса, все бурно хвалили меня за богатый улов, и голоса родных сливались со звоном бьющейся о камни воды, в то время как я сама недоумевала от собственной продуктивности. Наверное, сказалась привычка — а может, желание отвлечься. Или, скорее, сосредоточенность. Идя поодаль от всех сквозь заросли папоротников, не вслушиваясь в весёлые возгласы Тима и моего папы, я тупо смотрела себе под ноги и высматривала другие грибы, которым было положено расти летом и которых нигде не встречалось — лисички, маслята, грузди и мясистые красавцы белые. Прогоняя прочь мысли о том, что Антон мог бы сейчас быть с нами и как радостно удивлялся бы нашему сегодняшнему «типично осеннему» улову. Стараясь