Любовь моя воистину не угаснет,

Ни угрозы ей не страшны, ни казни;

Пусть думают что хотят и пусть себе говорят…3

К Акту о престолонаследии добавили пункт, приравнивавший к измене «заключение помолвки, женитьбу или лишение девственности» применительно к любой женщине из королевской семьи. Парламент лишил лорда Томаса прав и состояния и приговорил к смерти. Леди Маргарет могла постигнуть та же участь, но, к счастью, «совокупления не произошло», как сообщает Шапюи4.

Король не казнил любовника своей племянницы, но простить ее он не мог. Даже спустя пять месяцев Генрих продолжал жаловаться своей сестре, матери Маргарет, что ее дочь «вела себя так легкомысленно и опозорила нас»5. В результате Маргарита Тюдор пригрозила дочери, что лишит ее наследства, если та не будет слушаться короля.

Осенью 1537 года Маргарет и Говард заболели лихорадкой. Король немного смягчился и 29 октября освободил Маргарет, отдав ее под опеку настоятельницы монастыря Сион. Через два дня Томас Говард скончался в Тауэре. В одном из стихотворений Суррей называет своего дядю «кротким зверем», который закончил жизнь «в горе» и добровольно искал смерти «из-за утраты своей истинной любви». Вскоре после этого Маргарет, несколько раз уверявшей Кромвеля в своих письмах, что ее «увлечение» Говардом прошло и она выздоровела, разрешили вернуться ко двору.

В июле 1536 года Томаса Кромвеля посвятили в рыцари, и он стал бароном Кромвелем из Уимблдона. Кроме того, после смерти Уилтшира он сделался лордом – хранителем личной печати и был назначен главным викарием и вице-регентом короля по духовным делам, отвечавшим за роспуск монастырей. Свидетельством карьерных успехов Кромвеля стала женитьба его сына Грегори на сестре королевы, Элизабет Сеймур6. Теперь Кромвель контролировал основные органы управления, что дало ему возможность проводить масштабные реформы, поскольку правительственные чиновники могли выполнять свои обязанности независимо от короля и его двора: так были заложены основы гражданской службы. Что касается короля, он был признателен Кромвелю, так как освободился от многих неудобств, связанных с личным управлением страной. Благодаря умелым действиям Кромвеля ведомство главного секретаря теперь занималось всеми вопросами управления. В Тайном совете влияние Кромвеля было безграничным.

Однако Кромвель не смог бы осуществить все это без поддержки и одобрения короля, чьи желания, безусловно, были главной движущей силой реформ. Власть монарха в результате возрастала, а не уменьшалась. За Генрихом оставалось последнее слово во всем, и служить ему было непросто. Когда он пребывал в дурном настроении, то говорил Кромвелю, что ему из-за низкого происхождения не пристало «вмешиваться в дела королей». В 1538 году Джордж Поулет, брат Уильяма, писал: «Король ругает его [Кромвеля] последними словами дважды в неделю и иногда дает ему по башке; и все же, после того как ему хорошенько настучали по голове и задали трепку, как собаке, он выходит из главного покоя, встряхивая волосами, с веселым лицом, будто правит всем курятником». В другой раз король обозвал «милорда хранителя личной печати негодяем и мошенником, дал ему затрещину и вышвырнул из личных покоев»7. Кромвель сносил все это с юмором и терпением, зная, что платит небольшую цену за свое положение и что, сколько бы король ни раздражался, он любит его.

Другим человеком, на котором иногда срывался Генрих, был Гардинер8. Гардинер и Кромвель никогда не питали симпатии друг к другу, и первый сурово порицал второго за вмешательство в дела Церкви. Помимо разногласий по деловым вопросам, между ними существовала глубокая личная вражда, и каждый ждал возможности низвергнуть другого. Гардинер недолюбливал и Кранмера, будучи консерватором в религиозных вопросах, хотя и признал главенство короля над Церковью.

В 1536 году под руководством короля Конвокация (собор духовенства) сформулировала десять положений доктрины Англиканской церкви, наметив средний путь между учением католицизма и более радикальными взглядами реформатов. Начался роспуск монастырей, и в течение четырех лет все они – числом 563 – были закрыты, а их обитатели отправлены на покой с выплатой содержания, что навсегда изменило облик Англии. Когда Джейн стала умолять короля одуматься, он резко велел ей прекратить делать это, если она хочет избежать участи Анны Болейн. Однако в июле 1537 года, во время беременности Джейн, Генрих захотел порадовать ее и заново открыл приорат Бишем как аббатство, а также основал монастырь в Стиксуолде ради спасения своей души и души королевы. Ни тот ни другой не пережили роспуска.

Руководившему этим процессом Кромвелю помогали такие люди, как Ричард Саутвелл, беспринципный делец, который был наставником юного Суррея, сделал карьеру при дворе и в 1534–1535 годах стал шерифом Норфолка и Саффолка, хотя в 1532 году его осудили за убийство, а позже, после уплаты штрафа, помиловали. Вместе с Ричардом Ричем, еще одним приспешником Кромвеля, Саутвелл стоял за осуждением сэра Томаса Мора. Рич, честолюбивый законник, происходивший из торговцев, женился на богатой женщине, которая родила ему пятнадцать детей, и в 1533 году занял должность главного солиситора. В целом Саутвелл и Рич оказались очень полезны главному секретарю Кромвелю.

Огромные богатства монастырей перешли к государству, доходы короля удвоились, соответственно возросли его могущество и власть. Эти средства он использовал среди прочего для финансирования строительных проектов и приобретения новой собственности. Помимо этого, по распоряжению Генриха из обителей вывозили целыми телегами драгоценные украшения, снятые с распятий, реликвариев, святилищ, алтарей, а также ценную богослужебную утварь. Король заполучил рубин, подаренный Людовиком VII Французским в 1179 году для украшения гробницы святого Томаса Бекета в Кентербери, – Генрих VIII вправил его в перстень для большого пальца – и крупный сапфир из Гластонбери.

К короне также отошли монастырские владения, приносившие доход в 120 000 (36 миллионов) фунтов стерлингов в год, – одна пятая часть всех земель королевства. Одну треть их король раздал, дабы заручиться поддержкой влиятельных людей. В 1536 году для решения вопросов, связанных с проведением этой политики, был создан новый, так называемый Суд по приращениям, подвластный Кромвелю. Ричард Саутвелл стал в нем первым судебным исполнителем, затем солиситором и, наконец, канцлером.

Бóльшая часть крупных земельных пожалований предназначалась для высокопоставленных придворных: 124 землевладения достались светским и духовным лордам, 183 – рыцарям и джентльменам, 147 – служителям двора. Остальные наделы перешли к торговцам, адвокатам, врачам и йоменам, что позволило нарождавшемуся среднему классу превратиться в землевладельцев-джентри, которые были обязаны королю своим возвышением и отвечали ему благодарностью и верностью. Большинству выгодополучателей приходилось платить за свои приобретения, хотя некоторые, в