Шрифт:
Закладка:
Отфорд, который Генрих не любил за расположение в низменной местности и считал «ревматичным», был приобретен заодно с Ноулом, о котором Генрих сказал: «Если бы мне пришлось жить здесь, о чем я определенно то и дело подумываю, я бы остался в Ноуле, а большинство моих придворных обосновались бы в Отфорде»16. Однако нет никаких сведений о том, что Генрих проводил в Ноуле много времени. Отфорд, несмотря на свое незавидное расположение, был одним из самых прекрасных дворцов в Англии. Примерно в 1514–1518 годах Уорхэм перестроил значительную часть усадебного дома – возведенного, как считается, Томасом Бекетом в XII веке и изначально окруженного рвом, – сохранив только часовню и холл. Просторный новый дворец – кирпичный внутренний двор имел размеры 270 × 238 футов – был украшен золоченой резьбой; его окружал прекрасный сад с искусно подстриженными деревьями, травами, редкими плодами и высокими живыми изгородями. Несколько раз в Отфорде принимали короля. Теперь же он приказал произвести некоторые изменения17, но после этого, если верить сохранившимся письменным свидетельствам, посещал дворец лишь однажды.
В 1537 году король предложил некоему Уильяму Риду упраздненный монастырь Тандридж в обмен на поместье Отлендс в Вейбридже (Суррей), которое позднее включил в состав охотничьих угодий, названных «Слава Хэмптон-корта»18. В течение следующих семи лет Генрих потратил 16 500 (около 5 миллионов) фунтов стерлингов на строительство большого дворца из кирпича и камня вокруг старого, окруженного рвом здания. В нем были три внутренних двора, один – нестандартной формы, с восьмиугольной башней; королевские покои имели щипцовую крышу вместо зубцов. Снаружи располагались террасный сад с фонтанами, а также парки для отдыха и охоты. Фруктовые деревья для сада, как и камень для постройки здания, взяли из соседнего аббатства Чертси19. В королевских покоях висели французские гобелены, на полу лежали турецкие ковры, мебель была обтянута бархатом и золотой парчой. Отлендс занимал территорию в десять акров и был включен в число главных королевских резиденций. Генрих регулярно останавливался в нем, когда выезжал на охоту20.
В том же году, давая понять, что вновь надеется на появление наследника, король поручил Гольбейну создать для личных покоев Уайтхолла большую стенную роспись, посвященную династии Тюдоров. Это великолепное произведение размером примерно 12 х 9 футов включало изображения Генриха VII и Елизаветы Йоркской почти в натуральную величину; они стояли на устланных турецким ковром мраморных ступенях, так же как Генрих VIII и Джейн Сеймур. Гольбейн поместил королей в прекрасную «античную» обстановку: медальон в классическом стиле, гротескные колонны и фризы, украшения-обманки и ниши в форме раковин. Вероятно, такой была отделка личных покоев короля. Впоследствии роспись начала разрушаться и была утрачена при пожаре в 1698 году, однако она известна благодаря двум небольшим копиям, заказанным Карлом II в 1667 году у посредственного голландского художника Ремигиуса ван Лемпута21. Созданный Гольбейном полноразмерный картон с изображением двух королей сохранился22, хотя на нем Генрих VIII смотрит в сторону, а не вперед, как на законченной фреске. Величественная фигура короля вышла такой реалистичной, что посетители, которые подходили к стоявшему под росписью трону, чувствовали себя «потрясенными и уничтоженными»23 ее мощью. Король стоял в весьма характерной для себя позе: ноги немного расставлены и твердо упираются в пол, руки уперты в бедра, властный взгляд, полный стальной решимости, устремлен на зрителя. Этот образ повторяется во многих портретах, написанных позднее. Работа Гольбейна стала первым парадным портретом в Англии, положив начало традиции, которая сохраняется до сих пор. Вероятно, власти намеренно распространяли изображения такого рода, однако есть свидетельства, что после Реформации возник спрос на портреты короля.
В Хэмптон-корте продолжалась отделка королевских апартаментов. Так называемый Кабинет Уолси, реконструированный в викторианский период в соответствии с фрагментами, сохранившимися от эпохи Тюдоров, дает представление об убранстве личных покоев кардинала: простой каменный камин, дубовая обшивка с резьбой в виде складчатой ткани, резной ренессансный фриз с русалками, дельфинами, урнами и девизом Уолси, панно со сценами Страстей Христовых и золоченый кессонный потолок с тюдоровскими розами, изображениями лучистого солнца и эмблемами принца Уэльского в виде перьев, который, скорее всего, был создан после 1537 года.
Беременность королевы протекала хорошо. В конце мая Джейн появилась в Хэмптон-корте, надев платье с ослабленной шнуровкой, а на Троицу в соборе Святого Павла и других церквах по всему королевству пропели «Te Deum», «выражая радость по поводу того, что королева благополучно вынашивает ребенка»24. Но в июне возникла новая вспышка чумы, причем болезнь распространялась еще быстрее, чем в прошлый раз. Двор переехал в Виндзор, а перепуганная Джейн стала еще строже соблюдать посты и святые дни, что очень встревожило всех. Лорд Хасси писал леди Лайл: «Ваша светлость, вы не поверите, как сильно королева боится заразы»25. В Лондоне каждую неделю умирали сотни человек, и король запретил горожанам приближаться ко двору. Он отменил большой выезд на охоту, беспокоясь, как бы королева, «будучи всего лишь женщиной, узнает внезапные и неприятные слухи, которые в наше отсутствие, когда мы так далеко от нее, станет распускать какой-нибудь дурак или легкомысленный человек, и это скажется на ее животе так, что ребенок подвергнется немалой опасности или испытает неудовольствие»26. Король ограничился краткими охотничьими вылазками и останавливался в домах, расположенных не далее шестидесяти миль от места, где находилась его супруга. Спутники Генриха видели, что он пребывает в приподнятом настроении и ведет себя «скорее как добрый приятель, чем как король»27.
Тем временем Суррей развлекал двор, ожидавший лучших времен, своими эскападами. По свидетельству поэтов конца XVI века Томаса Нэша и Майкла Дрейтона, в 1536 году, посещая леди Марию в Хансдоне, он познакомился с десятилетней фрейлиной леди Элизабет Фитцджеральд, дочерью покойного графа Килдера и бесприданницей. У Суррея сразу возникло к девочке чувство – чисто платоническое, – и он обессмертил ее в сонете под именем «прекрасная Джеральдина», подражая любовным стихам Петрарки, обращенным к Лауре. Придворные были заинтригованы этой странной любовной историей, потом позабавились, узнав, что горячего молодого графа посадили в тюрьму Виндзора: находясь при дворе, он ударил по лицу лорда Бошана в отчет на замечание, что Суррей симпатизировал Аску и прочим мятежникам. Вмешался Кромвель, к тому же верность графа короне была общеизвестна, и Генрих проявил снисхождение к Суррею. Тот провел в заключении всего две недели, сочиняя стихотворения. В
