приобрел деревню и церковь Каддингтон рядом с Эвеллом в Суррее и сровнял их с землей. На их месте был воздвигнут самый удивительный дворец из всех построенных в Англии. Так как никто еще не видел ничего подобного, дворец получил название «Нонсач» – «Несравненный».

По сути, это был небольшой дом, предназначенный для выездов на охоту и для развлечений, с двумя внутренними дворами. Проект разработал Джеймс Недчем, инспектор королевских строительных работ. Часть материалов взяли из упраздненного приората Мертон. Корпус, выходивший на наружный двор, был выстроен в обычном тюдоровском стиле – с башенками и зубчатыми стенами, внутренний же имел по бокам две большие восьмиугольные башни с остроконечными пинаклями; как и внешние стены двора, они были украшены позолоченными лепными рельефами прекрасной работы, в ренессансном стиле. Из наружного двора через ворота, украшенные изваяниями римских императоров, проходили во внутренний, вокруг которого располагались королевские апартаменты; в нем стояла величественная статуя короля, восседающего на троне. В нижней части стен зданий, окружавших двор, оставили голую каменную кладку, а верх оштукатурили и покрыли «разнообразными картинами и другими античными формами, весьма искусно выполненными». То были плоско-выпуклые рельефы из гипса в рамках из сланца, украшенных плетеным орнаментом и закрепленных на деревянных рейках19. Сюжетами рельефов стали героические сказания, исторические и мифологические, подобранные так, чтобы подчеркнуть благородство и добродетели короля. Работу выполнили Никлас Беллин из Модены, Уильям Кьюр из Амстердама и Жиль Горинг.

О внутреннем убранстве дворца известно мало. Оформлением интерьеров занимался по большей части Николас Беллин, который вместе с Франческо Приматиччо работал в Фонтенбло, а в 1537 году поступил на службу к Генриху с жалованьем в 20 (6000) фунтов стерлингов плюс 20 шиллингов (300 фунтов) на одежду. В Нонсаче не было главного холла – только столовый, достаточно большой, чтобы вместить весь верховой двор короля. На втором этаже располагались внутренние и наружные покои, насчитывавшие по двенадцать комнат. В королевские апартаменты вела «отличная винтовая лестница, великолепно построенная»20. В отделке, видимо, преобладали мотивы французского Ренессанса; Беллин создал огромные лепные камины, вроде тех, что стояли в комнатах Франциска I. В личных покоях имелся фонтан со статуей льва, державшего серебряную змею.

Кроме Беллина, в Нонсаче трудились флорентиец Бартоломео Пенни – портретист, писавший также сюжетные картины для короля, – и Антонио Тото, выполнивший фрески в Хэмптон-корте. Считается, что Тото расписал деревянные панели и холсты для стен, которые сейчас хранятся в Лосли-хаусе, близ Гилдфорда, и, возможно, когда-то находились в Нонсаче. На них изображены гротескные мотивы, обманки, мифологические персонажи, классические урны, путти, порт-кулис – эмблема короля и его девиз, перья – геральдические знаки принца Уэльского, а также монограмма Екатерины Парр и ее эмблема – дева, появляющаяся из розы Тюдоров: последняя говорит о том, что декор создали не ранее 1543 года. В Лосли также находится мраморный столик с вырезанными на нем тюдоровской розой и шотландским чертополохом – предположительно, изготовленный для Генриха VIII в то время, когда он надеялся женить принца Эдуарда на юной Марии, королеве шотландцев; он тоже стоял в Нонсаче. Портреты Генриха, Екатерины Арагонской, Анны Болейн и Марии I, которые, по некоторым сведениям, были обнаружены в подвале старого дворца, сейчас висят в особняке Нонсач – доме Георгианской эпохи в Нонсач-парке. В особняке есть еще один предмет дворцового убранства – каменная плакетка, датируемая 1543 годом и сейчас висящая на стене с той стороны, где располагается крыльцо. Кусок стекла с гербами Генриха VIII и Джейн Сеймур, вероятно происходящий из Нонсача, хранится в Музее Виктории и Альберта.

Дворец стоял в парке площадью в две тысячи акров, где поселили тысячу оленей. К юго-западу от него соорудили двухэтажный деревянный банкетный дом со смотровой площадкой на крыше, откуда король мог наблюдать за охотой в парке. Немного поодаль построили еще один банкетный дом, меньшего размера. Сады Нонсача, над которыми трудились французские мастера, славились своими рощами, фонтанами, декоративными горками, украшениями из резного камня, мраморными колоннами, вольерами для птиц, дорожками с решетками по бокам, фруктовыми деревьями и виноградником. В личном саду был устроен лабиринт21.

Работы начались в апреле 1538 года; 520 рабочих и ремесленников трудились день и ночь, живя в палатках. Задача была сложной, требовавшей напряжения всех сил. Внутренний двор был почти закончен к 1541 году, а наружный так и остался в незавершенном состоянии к моменту смерти Генриха, который потратил на этот проект 24 536 (около 7,5 миллиона) фунтов стерлингов22.

Нонсач называли «истинной жемчужиной королевства». Один наблюдатель времен правления короля Якова писал: «Здесь Генрих VIII во всем своем величии воздвиг сооружение столь красивое, столь изящное и превосходное, что, в какую бы сторону ни обратил свой взор поклонник изысканной архитектуры, он скажет, что оно по праву заслуживает награды. Так великолепно подражание древнеримскому искусству, таковы его росписи, позолота и декор, что его можно сравнить с небом, усыпанным звездами»23.

52

«Сборище всяких подлецов»

В апреле 1538 года постоянно существовавшие при дворе трения привели к вспышке насилия. Сначала слуга лорда Хертфорда убил на дуэли, состоявшейся в пределах двора, своего противника и укрылся в святилище Вестминстерского аббатства. Затем нашли мертвым одного придворного, а вскоре после этого драка между слугами графа Саутгемптона закончилась жестоким убийством одного из них. Сэр Гэвин Кэрью и один из его людей вступили в схватку с сержантом Придворного хозяйства и его йоменом; сержант был убит, йомен – тяжело ранен. Один из сторонников Кромвеля сцепился с Кэрью, которого взяли под арест. Ссора между слугами членов Тайного совета привела к потасовке с участием сорока джентльменов и их челяди1. Мы не знаем о дальнейшем развитии событий и о том, был ли кто-нибудь наказан.

Возможно, причиной всего этого стал более серьезный кризис. В мае 1538 года король тяжело заболел. Абсцесс (или язва) на ноге затянулся, и «гуморы, не имевшие выхода, могли задушить его». Похоже, тромб в больной ноге оторвался и вызвал закупорку легких, из-за чего лицо короля почернело и он не мог произнести ни слова от боли. Двенадцать дней государь находился «в большой опасности», и придворные, ожидая его смерти, начали спорить, следует ли присягать на верность младенцу Эдуарду или взрослой Марии. Однако король внезапно пошел на поправку и к концу месяца был совершенно здоров2. После этого врачи Генриха старались не допускать, чтобы гнойная рана на ноге короля закрывалась.

Как никогда прежде стало ясно, что король должен жениться, и чем скорее, тем лучше. Рассматривались различные кандидатуры. Считалось, что