Ибо к ним стекались не только те, кто желал спастись от долгов, судебных приговоров и наказаний, которые они ожидали, но и многие другие, кто проводил жизнь в праздности и распущенности, или имущества которых было недостаточно для удовлетворения своих желаний, или те, кто предал себя разврату, или завидовал имуществу других, или из-за каких-то других неудач или по каким-то другим причинам был настроен враждебно по отношению к установленному государственному порядку.

XLVII. И в эту минуту большое замешательство и испуг овладели патрициями, которые опасались, что удалившиеся тотчас же вернуться в город вместе с внешними врагами. Тогда, словно по единодушному приказу, схватились за оружие и в сопровождении своих клиентов, одни пошли охранять дороги, на которых они ожидали появления врагов, другие выступили в крепости, чтобы их защитить, третьи устроили лагерь на равнине перед городом. Те же, кто из-за возраста был не способен что-либо из этого сделать, расположились на стенах. 2. Но после того как они узнали, что удалившиеся не присоединились к врагу в опустошении страны, и другого вреда, заслуживающего того, чтобы о нем говорить, не причиняли, они оставили страх и, переменив мнение, продолжили рассуждать о том, посредством чего можно было бы прийти с ними к соглашению. И различные речи, прямо противоположные одна другой, были произнесены первенствующими сенаторами. Однако самые благоразумные речи и те, которые являлись наиболее подходящими к существующим обстоятельствам, были высказаны старейшими сенаторами, которые указали, что народ удалился от них без какого бы то ни было злого намерения, но частично был побужден непреодолимым отчаянием, частично введен в заблуждение своими советниками, рассуждая о своем стремлении скорее чувством, чем разумом, как то обыкновенно случается с невежественным народом; и что большая часть их осознает, что получила дурной совет, и ищет возможность исправить свои проступки, если бы только они могли найти для этого благовидный предлог. Во всяком случае, в своих действиях они уже раскаялись. И если бы сенатом им была дана надежда на будущее путем голосования за предоставление им полного прощения и предложение почетного перемирия, они охотно будут переносить свое собственное положение. 3. Советуя это, они потребовали, чтобы более знатные не были бы более непримиримыми, чем лица более низкого происхождения, и не откладывали перемирие до тех пор, пока несознательная толпа будет приведена в чувство необходимостью или вынуждена исцелить меньшее зло посредством большего, передав оружие и сдавшись на милость победителям. Ибо такое почти невозможно. Однако благодаря разумному отношению к народу им следовало бы подать пример спасительных решений и предвосхитить других в предложении перемирия, памятуя, что до тех пор, пока руководство и управление государством являются обязанностью патрициев, содействие дружбе и миру — дело благородных людей. 4. Они заявили, что авторитет сената будет в высшей степени поколеблен не невольными разногласиями при благородном и безопасном управлении государством, но чрезмерной яростью, посредством чего, демонстрируя негодование по отношению к превратностям судьбы, они уничтожат государство. Это безумие пренебрегать безопасностью, стремясь к благопристойности. Конечно, желательно достичь и того, и другого, но если одно достигается без другого, то безопасность следует признать более необходимой, чем благопристойность. Последнее предложение со стороны тех, кто давал подобный совет, заключалось в том, что к удалившимся следует направить посольство для установления мира, так как они не виновны ни в чем непоправимом.

XLVIII. Сенатом это было одобрено. Вследствие этого они избрали самых достойных и послали их в лагерь к удалившимся с приказанием осведомиться у них, чего они желают и на каких условиях они согласятся вернуться в город. Ибо в случае, если какие-нибудь их требования являются разумными и выполнимыми, сенат не будет им противиться. Следовательно, если они теперь же сложат оружие и возвратятся в город, им гарантируют безнаказанность за их прошлые проступки и прощение на будущее. И если они выкажут самые лучшие намерения в отношении государства и охотно подвергнут себя опасности на службе своему отечеству, они получат отменные и полезные вознаграждения. 2. Послы, получив такие наставления, сообщили их находящемуся в лагере народу и говорили с ними соответствующим образом. Но удалившиеся, отклонив эти предложения, упрекали патрициев за надменность, жестокость и величайшее лицемерие, за их притворство, что те, якобы, с одной стороны, не знают требований народа и причин, побудивших их удалиться от них, и, с другой — за то, что они гарантируют им освобождение от всех обвинений за их уход как если бы они все еще являлись хозяевами положения, хотя именно они сами нуждаются в помощи своих сограждан против внешних врагов, которые вскоре придут со всеми своими силами, врагов, которым не смогут противостоять люди, которые считают спасение не своим собственным благом, но удачей тех, кто помогает им. Закончили же они заявлением, что когда сами патриции лучше осознают те трудности, в которых находится государство, они поймут, с какими противниками имеют дело; и к этому заявлению они добавили много резких угроз. 3. На все это послы более не отвечали, но ушли и сообщили патрициям о заявлениях, которые сделали удалившиеся. После того как находящиеся в городе получили такой ответ, ими овладели еще более серьезные смятение и страх, чем прежде; и сенат не был в состоянии ни найти средство решить эти трудности, ни отложить их разрешение, но выслушав упреки и обвинения, которыми осыпали друг друга первенствующие сенаторы, день за днем откладывали заседания. И не осталось плебеев, которые еще пребывали в городе, принужденных расположением к патрициям и любовью к отчизне находится в том же самом настроении. Напротив, весьма значительная их часть открыто и тайно исчезала, и казалось, что на тех, кто удалился, нет никакой надежды. При таком положении дел консулы назначили день выборов магистратов, ибо время исполнения ими своих полномочий было невелико.

XLIX. И так как пришло время им собраться на поле[712] для выбора магистратов, и ни один не добивался консульства и не соглашался принять его, если предлагали, то сам народ выбрал двух консулов из числа тех, кто уже исполнял магистратуру и был приемлем и для народа, и для аристократии; их имена были Постум Коминий и Спурий Кассий (благодаря стараниям Кассия сабиняне были побеждены и отказались от притязаний на верховенство). Случилось это во время семьдесят второй Олимпиады, в тот год, когда Тисикрат из Кротона был победителем в беге на стадий, архонтом же в Афинах был тогда Диогнет[713]. 2. Вступив в должность в сентябрьские календы, ранее чем это было принято у предыдущих консулов, они, прежде чем позаботиться о других