как я сказал, не нуждаются в многочисленных доказательствах на словах те, кто знает факты. Но претерпев от других, вы, кажется мне, справедливо относитесь ко всему с подозрением: вы всегда наблюдали, что тот или иной консул, когда им требовалось побудить вас идти против врагов, обещает получить для вас от сената то, что вы требуете, но никогда не выполняет ни одного из своих обещаний. То, что у вас нет справедливых оснований питать такие же подозрения и ко мне, я докажу прежде всего при помощи двух следующих соображений: во-первых, то, что сенат не использовал бы меня, считающегося самым большим другом народа, для этой службы, когда имеются другие, более подходящие для нее, и во-вторых, не возложил бы на меня высшую власть, с помощью которой у меня будет возможность вводить то, что я считаю наилучшим, даже без его участия.

XLI. Ибо вы, несомненно, не думаете, что я сознательно присоединяюсь к обману и сговорился с ними, чтобы причинить вам вред. Конечно, если такие мысли обо мне приходят вам в голову, делайте со мной, что пожелаете, считая меня самым порочным из людей. Доверившись мне, освободите себя от этих подозрений и обратите ваш гнев от друзей на врагов, которые пришли с целью захватить ваши города и из свободных людей превратить в рабов и стараются навлечь на вас другие тяготы, удерживающие человечество в величайшем страхе, и которые, как сообщают, находятся недалеко от вашей земли. 2. Итак, с усердием дадим отпор им и покажем, что мощь римлян, хотя и ослабленная смутой, превосходит мощь всех других, когда имеет место согласие. Поскольку или они не выдержат вашего единодушного нападения, или получат заслуженное наказание за свою дерзость. Помните, что тех, кто затевает войну против вас — вольсков и сабинян, вы неоднократно одолевали на поле брани, и что теперь у них и тела не крепче, и сердца не храбрее, чем у их предков, но что они презирают вас потому, что думали, будто вы в разладе друг с другом. И когда вы отомстите своим врагам, я лично клянусь, что сенат вознаградит вас, как уладив споры относительно долгов, так и предоставив все прочее, что вы справедливо просите у него, в той мере, в какой вы продемонстрируете свою доблесть на войне. 3. До того же времени пусть все имущество, личность каждого и всякое право римского гражданина будет надежно защищено от ареста за долг или какое-нибудь другое обязательство. Тем же, кто будет сражаться с усердием, самой прекрасной наградой будет то, что город, в котором они родились, останется невредимым, и им будет принадлежать похвала от их сотоварищей. И пожалованных нами наград будет достаточно и для того, чтобы с их помощью привести в порядок хозяйства, и для того, чтобы оказанной честью прославить семейства. Я желаю также, чтобы мое рвение в стремлении подвергнуться опасностям могло быть примером для вас. Ибо я буду сражаться за Отечество столь же упорно, как самый сильный из вас».

XLII[705]. В то время как он говорил это, весь народ с удовольствием внимал ему в надежде, что больше его не обманывают, пообещал предоставить свою помощь на войне; и было образовано десять военных соединений[706] по четыре тысячи бойцов в каждом. Из них каждый из консулов взял три и столько конницы, сколько было присвоено каждому соединению; другие четыре вместе с оставшейся конницей находились под командованием диктатора. Немедленно все подготовив, они поспешно выступили: Тит Ветурий против эквов, Авл Вергиний против вольсков, сам же диктатор Валерий против сабинян, в то время как город защищал Тит Ларций вместе с престарелыми и небольшим отрядом, состоявшим из мужей призывного возраста. 2. Таким образом, исход войны с вольсками был скоро предрешен. Так как они, считая себя намного превосходящими в числе и припоминая то зло, которое они претерпели, были побуждаемы сражаться скорее с большей поспешностью, чем с рассуждением, и первыми атаковали римлян, как только те стали лагерем у них на виду. Разразилась упорная битва, в которой они, хотя и проявили много благородства, однако понесли огромные потери и были вынуждены обратиться в бегство; их лагерь был захвачен, а знаменитый город, по имени Велитры[707], был взят приступом. 3. Подобным же образом была в очень короткий промежуток времени укрощена и заносчивость сабинян, т.е. и тех, как и первых, вознамерившихся взять верх в одном сражении. После этого их земли были опустошены, и было захвачено несколько небольших городов, из которых воины забрали много людей и имущества. Эквы же, ощущая свою собственную слабость и узнав, что война, которую вели их союзники, закончилась, не только засели в укрепленных лагерях и не желали выходить на битву, но и тайно готовились к отступлению туда, где бы они могли, благодаря горам и лесам, задержаться и продолжить войну. Однако они не смогли сохранить в целости свое войско, так как римляне смело атаковали их в их сильных укреплениях и приступом захватили их лагерь. Вслед за этим последовало их бегство с земли латинов и сдача городов, которые они захватили во время своего первого нашествия, а также пленение некоторых из тех, кто из любви к распрям не покинул укрепления.

XLIII. Валерий же, победив в соответствии со своим замыслом в этой войне и справив обычный триумф в честь своей победы[708], распустил людей с военной службы, хотя сенат пока еще не считал это своевременным, опасаясь, как бы бедняки не потребовали выполнения обещаний. После этого он выслал колонистов занимать отнятые у вольсков земли, выбрав их из числа бедняков, которые должны были как охранять завоеванные земли, так и поубавить в городе количество склонных к мятежу. 2[709]. Осуществив это, он попросил сенат выполнить данные ему обещания теперь, когда они достигли единодушия с плебеями в этих войнах. Сенат, однако, не обратил на него никакого внимания, но, как прежде, молодые и вспыльчивые люди, превосходившие других числом, соединились для противодействия его предложению, воспротивились тогда ему и подняли против него крик, заявляя, что его семья заискивает народной благосклонности и является источником дурных законов. Они обвиняли Валериев в том, что именно той мерой, которой они больше всего гордились и которая касалась судебных полномочий народного собрания, они совершенно уничтожили могущество патрициев[710]. Валерий был глубоко возмущен этим и, упрекнув их за то, что они навлекли на него несправедливый гнев народа, оплакал судьбу, которая настигнет их за такое деяние. Вслед