Но почему? Знать его раньше Святослав едва ли мог: когда дружина Хельги Красного бывала в Киеве, Святославу не исполнилось и пяти лет. Даже если ребенок мог встретить Агнера у нее на дворе, у того в то время было два глаза и он ничем не выделялся из толпы хирдманов. Да, она сама с любопытством смотрела на Агнера, когда Торлейв подвел его к ней на празднестве Ярилы Зеленого. Но почему у Святослава такой вид, будто от этого одноглазого здоровяка зависит жизнь и судьба?

– Но Мстислав Свенельдич, сколь я могу судить, не желал огласки этого дела, чтобы не спугнуть злодеев раньше времени и вернее распутать все их козни, – закончил Агнер свою речь. – Поэтому он оставил себе тот нож, которым был убит греческий папас, а нам велел зарыть тело поглубже и никому покуда об этом случае не рассказывать.

– И что ты мне-то не сказал? – Святослав взглянул на Мистину.

– А ты б мне поверил? Пока я не знал, где этот кля… этот прекрасный меч, у меня не было средства тебя убедить, что не я устроил это непотребство в святилище.

– Теперь же, конунг, когда все выяснилось и меч того греческого парня у тебя в руках, – подхватил Агнер, – сдается мне, самым лучшим будет выпить за упокой мертвых и за здоровье живых. И ха́лас!

– Что? – не понял Святослав.

– Добро на том, – перевел на славянский Торлейв, уже знавший это Агнерово словечко.

Святослав ненадолго зажмурился. Голова шла кругом – и от этих новостей, и от самого вида… Агнера? Хоара? Он видел, что теперь перед ним – обычный человек, но не мог отделаться от мысли, что все-таки не обычный… Его правый глаз закрыт кожаной повязкой, но если он ее снимет… не обнаружится ли там черная бездна с искрами звездного света?

Избиение посольства, встреча с Владыкой Копья, обнаружение Хилоусова меча, открытия насчет истинной цели послов и их вина в убийствах, эта новая встреча с тем, кто откликается на прозвище Хоар-Одноглазый – всего этого было многовато сразу даже для столь твердого духом человека, как князь русский Святослав.

– Ну и добро на том, – отозвался он и помотал головой, прикрыв глаза. – А вздумает Оттон обижаться… еще померяемся, у кого копье длиннее.

Не удержавшись, он подмигнул Агнеру, и тот охотно подмигнул в ответ. Святослав забрал Хилоусов меч, взглянул на Мистину, сделал ему знак – дескать, все улажено, – и пошел к двери.

Мистина осторожно перевел дух. Не мог так сразу поверить, что вся замятня благополучно завершилась. И обошлась ему в то, что часть внуков родится темноволосыми и будет лепетать по-мадьярски. Впрочем, что за беда? Русы бывают какие угодно: ведь русь – это не племя, русь – это дружина.

Люди Святослава направились за ним, но Асмунд, что-то вспомнив, обернулся.

– Пестряныч, а что за девка-то была? Кого твой немец под куст волок?

Торлейв не сразу сообразил, о чем он, но потом вернулся по мысленной цепочке к началу своего рассказа. Открыл рот, потом закрыл и помотал головой. Выдай он Явиславу – к ней пол-Киева устремится с расспросами, а такое приключение перед тем, как она внезапно вышла замуж, покроет позором и ее, и молодого мужа, и весь Вуефастов род. Скажут, мол, немец-то слишком много успел, вот она и бросилась на шею кому попало. И к чему этот лишний шум?

– Прости, батюшка, – с видом гордой непреклонности ответил Торлейв. – Но это навек останется тайной!

Глава 39

Явиславу, новоявленную сноху боярина Вуефаста, сдержанность Торлейва оградила от ненужного позора, Витляна умчалась в дальние дали на спине угорского жеребца. Но оставалась в Киеве еще одна девушка, которая слишком много знала о Хилоусовом мече…

Первые дни после встречи с Мистиной, когда Правена передала ему меч, она прожила как в лихорадке, каждый миг ожидая каких-то важных событий. Но все было тихо, волнение в городе улеглось. Пошли было слухи, что мертвая баба Плынь бродит вокруг своего пепелища, но Правене было нечего ее бояться. После Купальской ночи прошло с полмесяца и даже больше, а ни о Витляне, ни о Хилоусовом мече не было никаких вестей.

Пока не прискакал усталый отрок из Витичева, привезя с собой едва живого Тудора Телегу… Княжий двор снова загудел. Вот это вести так вести! Угры, стоявшие близ Витичева, порубили немцев, всех до одного, и сбежали, прихватив с собой Витляну! Правену эта весть поразила ужасом – даже больше, чем страшная гибель немцев. Князь уехал к Витичеву – как все думали, собираясь взять у Тормара еще людей и преследовать угров. Правена готовилась долго ждать, в надежде, что Святослав догонит похитителей и вернет ее подругу домой.

Князь вернулся много раньше, чем его ждали, – без Витляны, но с Хилоусовым мечом. Обретение сокровища на прежнем месте и признания Тудора Телеги поразили всех настолько, что о Витляне забыли. Дочери Жельки спорили с отроками, существует ли взабыль бес Ортомидий. За лето все привыкли к этому бесу, якобы вылезшему из волотовой могилы, и никак не могли поверить, что породили его одни только слухи, вызванные ковами Оттоновых послов.

Через пару дней Хрольв, вернувшись с княжьего двора, объявил домочадцам:

– Асмунд мне велел завтра в полдень быть дома, и вам тоже. Сказал, гости у нас будут.

– Какие же это гости? – удивилась мать.

– Не сказал, велел только, чтобы вся чадь моя сидела дома.

У Правены екнуло сердце. Всю домочадь Хрольва ныне составляли она с матерью да челядь. Не иначе это как-то связано с ней. Все это время она в глубине души ждала, что ее приключения будут иметь продолжение. Казалось бы, все закончилось, спасибо чурам, о ее причастности к поискам Хилоусова меча никто не узнал. Мстислав Свенельдич сумел провести дело так, что и он сам, и его дочь, и ее подруга остались в стороне. Правена уже сообразила: после того как немцы погибли, а Витляна умчалась в угорские земли, во всем Киеве теперь только она, кроме самого Свенельдича, и знает истинные пути этого опасного сокровища. Все думают, что сила Одина извлекла его прямо оттуда, где его спрятали немцы, но Правена знала, что это сделала она! И что прежде чем попасть в волотову могилу, Хилоусов меч прошел через руки Мистины. Цена этого знания была Правене ясна. Мистине она, разумеется, ясна тоже. И едва ли он считает себя в безопасности, пока его тайной владеет