В первую очередь, зависимость от траектории развития видна в ориентации на технологии, связанные с водой. Причина, по которой после 1700 г. технологические инновации почти всегда были связаны с водой, в том, что такой путь развития сложился ранее, – это результат условий, «которые сами [были] наследием, зависимым от событий и действий» в прошлом[1872]. Влияние навигационных и гидравлических технологий можно объяснить растущей важностью этих отраслей для правящих элит Голландской республики. Богатство regenten со второй половины XVII в. все в большей степени зависело от вложений в недвижимость, акции Ост-Индской компании и облигации Штатов провинций и Союза. Их участие в торговле и промышленном производстве, напротив, сокращалось. Как отметил Питер Берк, амстердамские regenten все чаще становились рантье, а не предпринимателями, к 1700 г. этот сдвиг в целом завершился[1873]. Данные о правящих элитах Лейдена, Хорна и Гауды в XVIII в. показывают, что объем инвестиций в коммерцию и производство сократился до пустяковой суммы по сравнению с вложениями в землю, дома, облигации Штатов Голландии или акции Ост-Индской компании[1874]. Ценность последних инвестиций, очевидно, частично была связана с развитием гидравлических и морских технологий, поскольку достижения, например, в области управления реками, дренажа, возведения дамб, кораблестроения и судоходства, могут повысить безопасность земельной собственности, повысить качество почвы и безопасность, скорость и обороноспособности судов.

Правящие элиты не только имели материальный интерес в этих областях, но и могли существенно влиять на их развитие. Regenten можно было найти в руководстве любого учреждения, которое играло важную роль в создании и использовании новых знаний в этих отраслях технологии. Они служили heemraden[1875] или hoogheemraden[1876] в советах по управлению водными ресурсами, представителями в провинциальных органах власти, выступали покровителями официальных научных обществ, председательствовали в университетах, были советниками в адмиралтействах и директорами Ост-Индской компании и часто выполняли многие из этих функций одновременно. Например, граф Унико Вильгельм ван Вассенар, человек, которому Лендер ван Звейндрехт в 1757 г. посвятил свой вклад в дебаты по кораблестроению, был советником hoogheemraad Рейнланда, директором Ост-Индской компании, а также бывшим советником Адмиралтейства ван де Мазе[1877]. Некоторые regenten были действительно достаточно хорошо осведомлены в вопросах гидравлики и морских вопросах. Так, в 1734 г. первоначальное предложение по проекту новой морской дамбы на участке между Дименом и Мейдербергом было составлено дайк-ривом[1878] Якобом ван дер Дуссеном, отпрыском семьи регента из Амстердама, который имел большой опыт работы в разных региональных советах по управлению водными ресурсами[1879]. Ян Якобс Харцинк, изобретатель усовершенствованного спирального водоподъемного колеса для дренажных мельниц (schepschijf), запатентованного Штатами Голландии в 1759 г., был heemraad и олдерменом в Ватерграфсмере, а также членом династии регентов из Амстердама[1880]. В 1745 г. будущий пенсионарий[1881] Питер ван Блейсвейк получил степень доктора философии в Лейдене, написав диссертационное исследование по дамбам. Регентская элита, раскинувшая свою сеть во всех соответствующих учреждениях среднего звена, обладала властью, некоторыми экспертными знаниями, и могла поощрять инновации в конкретных областях технического развития.

Однако regenten, как правило, были сторонниками инноваций, а не самими новаторами. Движущей силой инноваций в области гидравлики и морских технологий в основном были технологические эксперты из региональных советов по водным ресурсам, провинциальных правительств, адмиралтейств, палат Ост-Индской компании, ученые из высших учебных заведений, а также некоторые частные изобретатели и представители среднего класса (особенно в Роттердаме). Regenten, контролировавшие процесс принятия решений в таких учреждениях, действительно способствовали внедрению изобретений и усовершенствований в этих отраслях, но, как правило, не были главной движущей силой в этих вопросах. Тот факт, что технологические эксперты в этих учреждениях сыграли важную инициирующую роль в развитии знаний в технологиях, связанных с водой, указывает на другой аспект зависимости от траектории развития. В XVII и начале XVIII в. в Рейнланде именно в этих отраслях технологической науки в государственных и полугосударственных учреждениях были созданы постоянные должности инспектора и наблюдателя, а в Ост-Индской компании и адмиралтействах – также экзаменатора навигаторов. Эти учреждения стали своего рода «нишей» для развития и передачи высокоспециализированных знаний и навыков[1882]. Николас Крукиус занимал такую должность в нескольких учреждениях сразу: он был инспектором совета по управлению водными ресурсами Рейнланда в Халфвеге и Спарндаме и выполнял функции экзаменатора лоцманов в палате Ост-Индской компании в Делфте. Чем больше эти профессиональные эксперты после 1720 г. укрепляли свои личные контакты через двустороннее общение, неформальные общества и официальные научные общества[1883], чем больше им удавалось установить связи с миром ученых (и получать увеличившийся приток омега-знаний), тем легче было продолжать внедрение инноваций в области гидравлики и морских технологий. Таким образом, особая ориентированность на «водные» технологии связана не только с ролью правящих элит, но и с тем, что ученые из высших учебных заведений обратились к практике, а движущей силой процесса развития благодаря политике государственных и полугосударственных институтов стали профессиональные технологические эксперты.

Зависимость от сложившейся траектории развития в Нидерландах была выражена в особых условиях создания знаний о технологиях, связанных с водой. В Британии и Франции технологический прогресс шел явно иначе. Эти две страны в настоящее время символизируют две разные модели взаимоотношений между технологией, наукой и экономическим развитием в Европе XVIII в.

В британской модели[1884] экономические изменения, которые привели к промышленной революции, были частично связаны с ростом культуры общества в целом, что создавало благоприятные условия для распространения научного, «механического», ньютоновского способа мышления среди инженеров и промышленников. Таким образом, научная революция отчасти вывела индустриальную революцию через более или менее рыночный процесс спроса и предложения на новые «полезные» знания. Упрочение связей между наукой и промышленностью в XVIII в. в Британии считается двойственным процессом. С одной стороны, люди, претендующие на роль экспертов в науке, предпринимали решительные действия, чтобы передать свои глубокие знания более широкой аудитории. Их цель состояла в том, чтобы завоевать место для науки в обществе и превратить ее в «общественное» предприятие. Донося науку до широкой публики посредством трактатов и учебников, читая лекции в кофейнях и обществах, создавая гениальные инструменты и проводя эксперименты, которые позволяли приобщиться к сути природы всем, кто хотел, эти практики «натурфилософии» надеялись легитимизовать свой путь следования знаниям, чего не было в ранние годы Королевского общества, когда сама наука воспринималась как угроза господствующему религиозному и политическому порядку. Наука защищалась поначалу как религия религий, но с наступлением XVIII в. находилось все больше практических доказательств ее пользы. Важнейшей основой этих претензий на легитимность были достижения Исаака Ньютона[1885]. С другой стороны, апостолы науки смогли охватить