Шрифт:
Закладка:
Кадомацу уже наизусть запомнила своё место в строю, находя его даже с закрытыми глазами при любом построении — по запаху ракшасов-соседей. Да и не только она — весть полк вызубрил, куда и в каком случае становиться. Строевой шаг и вздваивание рядов теперь даже для самых тупых казались детской забавой — по сравнению с перестроениемвсем полком, перестроением на марше, развёртыванием и свёртыванием линии, и специальными приёмами против летающих, пеших, конных и стреляющих противников.
Сотня стала гораздо дружнее. Во-первых, выровнялась разница между старослужащими и новобранцами — исчезли «старшие». Яван с Хасаном теперь как знаменательную дату отмечали тот день, когда наконец-то Салах взвалил на себя положенную часть груза. Правда, началось новое противостояние — между передними и задними рядами, но Теймур сумел подавить эту глупость в зародыше. Сказки про то, как ракшасы умеют приспосабливаться, оказались правдой — на хорошей еде и тяжелой работе бывшие коротышки и худосочные скелеты вытягивались и набирались ширины в плечах прямо на глазах, хвастаясь, друг перед другом уже заметными бицепсами, трицепсами, прессом, и сокрушаясь по поводу несоответствия амбициям пропорций органов размножения...
Для принцессы же многое изменилось с тех пор, как она обнаружила, что магия Сэнсея позволяет ей есть и пить еду ракшасов. Для начала прошло вечное чувство голода и накатывающая слабость от недоедания. Она, кстати заметила приятную особенность случайно — хотела уже сделать второй рейд до лагеря самураев, но Хасан в тот день притащил три тарелки плова на всех, и пришлось съесть свою долю, обнаружив, что еда теперь съедобна! Секрету такой магии она не училась и долго исследовала устройство иллюзии Сэнсея, чтобы не потерять столь полезное свойство, если придётся ещё раз менять облик. Девушка даже пугалась поначалу, не превратил ли её учитель на самом деле в ракшаса-мужчину — но писать стоя всё равно не получалось, так что всё-таки это была иллюзия, ну и раз в месяц она убеждалась, что до сих пор женщина.
А месяцев прошло уже три. В первый раз в жизни она не получила подарков на Праздник Девочек, и где-то там, далеко позади за спиной пошелестел бумажными карпами День Мальчиков.Да и кем она сама была теперь? Той ли избалованной принцессой, которой лишь раз в год разрешали самостоятельно одеваться? Или этим грубым Яваном — душой-парнем, умелым в бою и на работе, никогда не отказывающим никому в помощи, способным смеяться грубым сальным шуткам, и самому рассказывать такое, от чего бы самые развратные из фрейлин упали в обморок? Обласканной подхалимами и поклонниками-неудачниками, символом подаренных для забавы гвардейских полков, портреты которой хранили под подушкой юноши достойных родов, или подающим надежды солдатом, которому прочат при удаче место сотника? Да нет... Оставаясь наедине с собой, без всей этой шумихи большой толпы, просто сменившей дорогие доспехи и оружие на дешевые, она ощущала себя всего лишь влюблённой женщиной, любовь которой, несмотря на разлуку, только усиливалась с каждым днём...
Сегодня, в пятнадцатый день пятой луны, (по приблизительному подсчёту Мацуко), их планета была укутана высоченными лесами и цветущим кустарником. Местное светило заливало эти бесконечные чащи щедрою рекой света, не особенно уступая в ярости Аматэрасу. Для демонов, правда, уже было слишком холодно, для ракшасов — жарко. Этот мир не знал ещё океанов воды, заменяя её противно пахнущей грязно-желтой жижей жидкой серы, пока ещё пригодной для целей гигиены демонов. Вода тоже попадалась, но в основном — в виде маленьких озёр ядовитого кипятка, собирающихся в прохладной тени редких скал.
Что самое было удивительно-прекрасное здесь — деревья, высокие сосны с длинной хвоей, усыпанные цветущими шишками! Да, шишки здесь, в отличие от многих миров, в честь весны расцветали красивейшими бело-розовыми цветками вместо чешуек! И, потревоженные шагом полка, лепестки сыпались на головы правоверных, путаясь в кудрях кудрявых, и между ушей лысых. Чем-то это напоминало мимолётное цветение сакуры на родине — когда весенние цветы, отгорев, зажигают вокруг садов блуждающие всполохи розового пламени...
Но и у этого рая были свои стражи. На пролетающих со стрёкотом четырёхлапых зубастых птиц охотились шустрые и умные двуногие ящеры, ростом — не выше ракшаса. Иногда с уверенностью локомотива дорогу пересекал бронированный зверь размером с тот же паровоз, иногда, тяжело, с сотрясанием земли переставляя ноги, рядом с армией шли стада огромнейших длинношеих животных, чьи маленькие головы болтались где-то там, наверху, а под брюхом свободно бы прошли двое мужчин, вставших друг другу на плечи.
Но самыми опасным здесь была не крупная живность, а насекомые. Комары размером с собаку, за один присест выпивали столько крови, что солдат падал в обморок (принцессу укусил один такой, но жидкое золото её крови пришлось не по вкусу гаду), растревоженное вчера у водопада осиное гнездо стоило третьей сотне половины личного состава, к счастью загремевших только в лазарет. Вот и сейчас, все ряды с напряжением следили за зависшей над полком стрекозой с размахом крыльев в длину копья Явана.
Даже впередиидущие оглядывались на неё, и, поэтому, не заметили, как, раздавив огромною лапой придорожный кустарник, из чащи к ним вышло настоящее чудище — огромная, как дом, зубастая пасть, на двух трёхпалых ножках, обтянутая чешуёй цвета палой хвои.
То, кто оказался прямо перед ней, случайно оглянулся — может, на него слюна капнула, и, опешив, неожиданно заорал диким голосом на высокой ноте:
— А-аааа! Шайтан-шайтан-шайтаншайтаншайтаншайтаншайтаншайтаншайтаншайтаншайтаншайтаншайтаншайтаншайтаншайтаншайтаншайтаншайтан!!!!
Все-то не о том подумали, и в первые несколько спасительных секунд вглядывались в небо, вместо окрестностей. Чудище же, спокойно, не торопясь, пригляделось, так и этак поворачивая голову, подумало — и быстрым, как молния, броском, схватило пастью крикуна, мотнув при этом головой так, что ноги несчастного, разбрасывая по дороге кишки из перекушенного живота, пролетели над дорогою, чтобы сгинуть в чаще без погребения.
Вот тогда-то и началась настоящая паника! Кто ринулся прочь, кто на чудовище, какие сотни строились в боевой порядок. Зверь же, ничуть не смущённый суматохой, спокойно выбирал новые жертвы в мечущейся толпе, и с убийственной точностью удовлетворял свой аппетит.
Мацуко была в числе тех, кто кинулись убивать монстра. Нет, не то
