Шрифт:
Закладка:
— Видал, Яван?
— Ага.
— Что это, как думаешь?
— Корабль, на котором путешествуют пророки и ангелы. Я видел один такой в столице.
— Это, наверное, пророк, который жену наместника воспитывал, — с видом знатока изрёк Теймур.
— Смотри-ка, возвращается!..
И вправду — сделав невероятный для любого летучего средства, сделанного не в Раю, разворот назад — без паузы, без виража, просто с такой же скоростью назад, корабль вернулся к 26-му полку, завис над пятой сотней, осветил её слепящим лучом прожектора, и из сияния вдруг возникла старческая рука, крепко схватила Явана за кушак и втащила внутрь!
Мацуко даже охнуть не успела, как оказалась лицом к лицу с Сэнсеем. Она пыталась изобразить недоумение, даже чего-то такое сказала, но бодхисаттва небрежным щелчком пальцев содрал с неё иллюзию ракшаса.
Одежда вспыхнула и сгорела. Принцесса, пунцовая от обиды и гнева, упала на колени, прикрывая рукой грудь, с которой посыпались распутавшиеся бинты.
— Так вот ты где развлекаешься, негодяйка!
— Не называйте меня так, господин наставник...
— А как ещё тебя называть?! Отец твой с ума сходит — чуть не переказнил половину прислуги, мать, наверное, уже сошла — три дня подряд припадки друг за другом, свита твоя весь город и окрестности на уши поставила, тебя ища, даже я сам чуть сердца не лишился от огорчения — а ты, значит, вот где веселишься!
— Нет, господин наставник, это вовсе не веселье...
— Дурочка! Нашла время для приключений! Когда один неверный шаг — и всё государство погибнет!..
— Это не приключение, Учитель...
-... сегодня же поедем домой, сначала довезём письмо до Мамору, потом... Почему не приключение?! Что, тебя разве силой забрали?!
— Нет, Учитель... Я... я влюбилась! — выпалила девушка и спрятала плачущее лицо в ладонях, забыв про голую грудь: — Влюбилась так, могила милее того замужества, так, что я пойду хоть в Ад, хоть в Рай, хоть по лезвиям мечей — за моим любимым!
Ответ застрял у бодхисаттвы в горле. Несколько минут в залитой светом каюте корабля небожителей раздавались лишь девичьи рыдания.
— Бедная Малышка... — святой опустился рядом с ней на корточки: — Кто это, что за счастливчик?! Надеюсь, какой-нибудь самурай, а не один из этих... — он кивнул сквозь прозрачную стену на марширующих под ними ракшасов: — Знаешь, теперь ведь всё можно обустроить и мирным способом — твоя свадьба официально отменена, так как после ночи с твоей Ануш и наместник Нагадо и его сын до сих пор находятся в состоянии блаженной прострации, а их эрекция, не будь они под неусыпным вниманием их родственников, сумела бы удовлетворить не один десяток женщин. Жестоко вы с ребёнком-то... Может потом вредно сказаться на развитии.
Кадомацу слабо улыбнулась. Странно, а ведь сына-то... или он тоже тогда был?!
— Ну, так кто он? Кого мне забрать вторым в этот корабль? Имя?
Она несколько раз глубоко вздохнула.
— Тардеш-сама! — и подняла взгляд, полный глубокого и отчаянного ожидания.
Сэнсей долго-долго приглядывался к своей любимой ученице:
— Даже не знаю, что сказать. Ты не шутишь, серьёзно?!
— Да! Это за ним я следую, это его я вижу во снах — когда у меня ещё есть сновидения, это ему я готова отдать свою руку, сердце, и всю себя саму, когда и как бы этого он ни попросил! — она закончила шепотом, как молитву, с закрытыми глазами, признаваясь в необоримой силе несущих её чувств скорее самой себе, чем наставнику...
— Бедная, глупая девочка! Да ты хоть знаешь, на что себя обрекаешь?! Нет... здесь ни я, ни вся магия Вселенной не сможет вам помочь — слишком велика разница. Ответь, что тебе милее — эта любовь, на которую ты никогда не дождёшься ответа, или сладостное забвение, что вернёт тебе трезвость ума. В этом я могу тебе помочь, вот смотри, — он сделал сложный пасс, и девушка шарахнулась от прозрачных лент, пронзивших её сердце: — Но учти, — он тяжело вздохнул, и множество морщинок стали четче видны на его добром лице: — Если его оставить навсегда — ты никогда никого не полюбишь.
Девушка с ужасом почувствовала, как в её крови утихает жар влечения, умеряется бешеный стук сердца, и мысли становятся спокойно-холодными. Она схватилась руками за наколдованные ленты и стала выдирать их из своей груди:
— Нет! Учитель! Лучше любовь без ответа, чем никакой любви!
— Бедной, маленькое, глупое сердце! — вздохнул бодхисаттва, отзывая своё колдовство обратно в руку: — Тогда, знай свою судьбу! Ты будешь рядом, но он никогда не почувствует твоего тепла, ослеплённый жаром. Ты будешь любить — а он будет видеть только дружбу, никогда ты не приблизишься на расстояние ближе взгляда, ибо его прикосновение — холод могилы, а твоё — ожог; поцелуй — осколки льда и пламя метеоров; а объятия — Смерть... Согласна ли ты на такое?
— Даже на это, лишь бы быть с ним рядом!..
— Ладно, — он со вниманием вернул ей прежний облик ракшаса и восстановил сгоревшую одежду: — Учишь-учишь тебя, а как доходит до дела — ошибка на ошибке... придётся и в самом деле возвращаться и лечить твою мать.
— А что, Учитель, вы уже нас покидали? — спросила она уже голосом Явана.
— Да нет, пока везу письмо твоему брату, ну, а на обратном пути, может быть, и подумал бы...
— Плохие новости?!
— Да. У него жена умерла...
— Как? Ёсико? Что случилось?..
— Недоглядели. Ладно, с собой не возьму — а то тебя силой возвратят. Так что иди, совершая свой подвиг, доказывай, что достойна... и береги себя!
— Учитель!
— Беги-беги, а то твоя сотня от беспокойства всю армию задерживает.
И в самом деле, Теймур развернул ребят в боевое построение, и никому не давал двигаться, пока из сияния виманы не выпрыгнул на их головы Яван.
— Ну, что?!..
— Как?
— За что тебя?..
Но принцесса, опечаленная последним известием о гибели подруги, ничего не отвечала на вопросы, а только посмотрев в глаза Теймуру, сказала:
— Командир, нам пора поспешить...
— Да, сынок... Сотня, на пле-чо! Кругом, с лее-вой, шагом марш! Взвой ряды! Ещё раз вздвой! В колонну! Твёрже
