Шрифт:
Закладка:
Это были уже средние миры — подобные Порогу Удачи, ласковые планеты с голубыми небесами, добрыми солнцами, океанами из воды и многочисленным трудолюбивым населением, чьё присутствие теперь было гораздо более заметно, чем в пустынных жарких областях Ада.
В этот раз они остановились ввиду города, отважно устремившегося в голубизну зенита острыми шпилями арочных башен. В таких местах дисциплина была трудным делом — появилось местное население, а, следовательно, и женщины.
Как Яван ни советовал друзьям быть осторожнее, они всё равно разбежались в погоне за наслаждениями, рискуя нарваться вместо неистовой ракшаси или ласковой женщины людей, на нечистоплотную обезьяну, или непригодную для солдатских утех женщину призраков. Впрочем, достаточно большой процент предпочитали ракшасский выбор любви — как, например, Салах, который сегодня выгнал на улицу Явана и Хасана, устроив себе вечер любви с инфантильным коротышкой, прежде стоявшим в строю перед Яваном.
Хасан, подозревавший у себя болезнь от весёлой жизни, на этот раз послушал мудрого совета, и разделил обычное в это время одиночество бывшей принцессы у костра:
— Странный ты, Яван. Всё один, да один.
— И ты только сейчас заметил?!
— Хм... ты, наверное, сектант, да? Вон и намаз не всегда правильно совершаешь, и на Салаха мулле не бежишь стучать, как некоторые, и сам женщин не трогаешь...
— Но научился же... А женщины — понимаешь, слишком хорошо видел их в жизни, чтобы им доверять.
— Да. Я и говорю — странный ты, Яван....
Они долго помолчали.
— А помнишь, — вдруг сказал Хасан: — Ту девку, из вулкана?
Кадомацу улыбнулась и посмотрела на него — «девкой из вулкана» была она сама. Неделю назад рискнула снять укрывающую её иллюзию — чтобы принять, наконец, нормальную ванну — благо дорога войска рассекала край кратера действующего вулкана, да и их полк по каким-то причинам задержали на несколько суток. Базальтовая лава. Базальтовая лава, правда, была слишком густой, и не особенно горячей — не так, как она привыкла, но всё-таки отвечала требованиям гигиены. Девушка с наслаждением стёрла с себя полуторамесячную грязь, но всё удовольствие от купания испортило мелкое открытие — почти половина сотни, разместившись на верхнем уступе, бесстыдно пялилась на это зрелище. Ануш как-то рассказывала ей, что суккубы чувствуют мужские взгляды, как мягкое прикосновение — иметь бы такую чувствительность! А тогда она в гневе распугала их, бросая пригоршни лавы, и только тогда успокоилась, когда узнала, что все считали именно Явана инициатором этого подглядывания — кому же такое придумать, как не этому рубахе-парню! Тайна оказалась нераскрытой, но демонесса больше не рисковала так, очищаясь отныне лишь с помощью магии.
— Странно, — продолжал ракшас: — Ты не думаешь, как она могла там оказаться?
— Может колдовством, может, аварию потерпела...
— Аварию... Да, представь — одна на чужой планете, единственное место, где может жить — это жерло вулкана.
— Не переживай, за нами самураи шли — уж они-то ей, наверное, смогли помочь.
— Всё равно жалко — она такая красивая, уж, наверное, не чета нам — из благородных, а представь — на потеху какому-нибудь полку достанется!
Мацуко чуть не сказала «спасибо» на этот выпущенный вслепую комплимент! Но улыбку она не сдержала, спросила:
— Ты откуда в армию попал, Хасан?
— Да я и не должен был. Я ведь один сын у матери. Пришли набирать, по жребию выпало на дружка нашего мухтара. Ну а он подмазал кого надо, моей матери новый дом обещал, и вот — я в армии! — башибузук нецензурно выругался.
— Ты кем работал?
— Помощником золотаря. Уже и собственную бочку купил, думал всё дело унаследовать, а, вот... — и опять ругнулся.
— А твои родители? Мать и отец?
— Мать моя — лучшая сваха в городе. Она, помнится, как-то чуть меня за проезжую знатную даму не просватала — зря, дурак, отказался. А отца не помню. Даже мама не знает, кто это был — вот так же, как мы, когда Вторжение было, проходил через нашу — тогда ещё деревню, полк, а мама к подруге в гости пошла. Вернулась только через неделю, уже со мной...
Демонесса посмотрела в огонь. Беременность ракшасских женщин протекала мгновенно, безо всяких девяти месяцев ожидания — возможно, это спасло его мать.
— Привет, ребята, что не гуляете! — раздался зычный окрик Теймура.
— Проходите, ата, садитесь, — предложил Яван.
— Да я не один, со мною гости.
— Подходите и с гостями, так веселее!
— Ну, ладно, сами напросились... — и вошел в круг света.
Спутником сотника оказался огромный наг-волшебник в нежно светящейся короне из драгоценных камней, похожей на женское украшение, и с узором песочного цвета по бокам огромного тела.
— Ага! — радостно воскликнули Хасан с Яваном, разом переглянувшись: — Наконец-то, есть кого побить за дневные ночёвки!
— Неужели вы сможете поднять руку на девушку?! — неожиданно звонким женским голосом сказал змей, глядя немигающими глазами прямо на принцессу.
Сразу как-то изменилось ощущение — и корона стала изящной, и змей, оказавшийся змеёй, уже не удивлял женской границей
— О, а вы не боитесь, ханум, гулять ну вот так, нагишом, среди ракшасов, самых главных развратников на свете?
— Среди них только в таком виде и стоит ходить. Комплекс неполноценности по длине их убивает.
— Главное не размер, главное умение!
Нага свернулась в три кольца:
— А вот так, можете?
Башибузуки переглянулись:
— Уела.
— Ещё чего! Даже не начинала. Вот когда я вас уем... — нага мечтательно закрыла глаза: — ...вы ещё месяц перевариваться будете...
— Вы что-то кровожадная, ханум...
— Разумеется. Мы же на войне, надо соответствовать... — и скользнула вокруг костра, чуть коснувшись всех податливой чешуёй.
— Теймур-ата, как вы связались с такой?
— Да вот, попросила поводить по лагерю...
— И почему такой интерес к глупым башибузукам?
— Нет, что вы, меня интересует вся армия. В конце концов, всё же я вас веду, — она говорила с почти незаметным акцентом, но, правда, часто сбивалась с языка ракшасов на язык джиннов:
— Подбросьте дров в огонь, пожалуйста.
Хасан, не глядя, кинул какие-то мелкие полешки в костёр.
— Благодарю. На чём мы
