Весьма значительным.

Из бигфута Ирвина откачивали энергию. Теперь я понял, что невероятная аура жизни, окружавшая парня, была лишь частью того, чем он обладал еще недавно. Кто-то забирал энергию мальчика и использовал ее в других целях. Какой-нибудь вампир? Вампиры Белой Коллегии поглощали жизненную энергию своих жертв, но обычно это происходило во время физического контакта, как правило сексуального; в смешанной школе-интернате, где за учениками велось строгое наблюдение, такое вряд ли могло произойти. Ирвин должен был подвергаться частым и регулярным атакам, чтобы его аура настолько повредилась.

И все же стоило проверить, нет ли там вампиров. Вполне вероятно, это были они. Вычислить их не так просто. Я не мог полностью сбросить вампиров со счетов, ведь они чаще всего оказывались замешаны в подобных историях. Но если бы кто-нибудь из членов Белой Коллегии решил устроить на мальчика охоту, одни участки ауры были бы повреждены сильнее других. Однако аура уменьшалась равномерно. Возможно – нет, даже скорее всего, – он подвергался не физическим атакам.

Я сидел на стуле и ждал, наблюдая за спавшим Ирвином. Нужно было оставаться начеку на случай нового нападения. По крайней мере, до возвращения сестры Джен.

Речные Плечи был прав. Это была не болезнь. Кто-то убивал парня. Очень-очень медленно.

Но я не собирался оставлять его одного.

* * *

Сестра Джен вернулась без малого через два часа. Она посмотрела на меня, удивленно приподняв брови, и сказала:

– Вы все еще здесь.

– Вроде того, – ответил я. – А что мне было делать?

– Могли оставить номер телефона, чтобы узнать результаты.

– Если вам так хочется, я все еще могу это сделать, – сказал я, подмигнув ей.

– Я временно решила не встречаться с мультяшными персонажами и маленькими мальчиками, которые их любят. – Она протянула мне конверт и добавила: – Это мононуклеоз.

– Неужели? – удивился я.

Она кивнула и со вздохом сказала:

– Совершено точно. Судя по всему, у него острая форма, и все-таки это мононуклеоз.

Я медленно кивнул, размышляя. Возможно, иммунная система Ирвина зависела от его энергетической ауры. Атаки уменьшали размер ауры, снижая тем самым способность организма сопротивляться инфекции. Вместо того чтобы сражаться с инфекцией, ослабленный мальчик поддавался натиску, тем более что ему прежде не приходилось противостоять болезням.

Сестра Джен наклонила голову и спросила:

– О чем вы думаете?

– Насколько это тяжело? – спросил я ее. – Не следует ли отвезти мальчика в больницу?

– Он уже в больнице, – напомнила сестра Джен. – Она маленькая, но здесь есть все необходимое оборудование, кроме аппарата искусственной вентиляции легких. Если его состояние не ухудшится, с ним все будет хорошо.

Вот только парня не ждало ничего хорошего. Если у Ирвина продолжат откачивать жизненную энергию, может случиться, что ему не хватит сил сопротивляться болезни и другим бактериям.

Я понимал, что мальчик совершенно беззащитен, и я оказался единственным, кто стоял между бигфутом Ирвином и его возможным убийцей.

Взглянув на сестру Джен, я сказал:

– Мне нужен телефон.

* * *

– Насколько все серьезно? – спросила доктор Паундер. Ее голос звучал прерывисто. Она говорила по любительскому радио откуда-то из диких дебрей Канады, и ей приходилось кричать, чтобы ее услышали сквозь помехи и перебои на линии.

– Не исключено, что очень серьезно, – почти что крикнул я в ответ. – Думаю, вы должны немедленно приехать!

– Он болен? – спросила она.

– Да, док, – ответил я. – Могут возникнуть осложнения, и его нельзя оставлять одного.

– Уже собираюсь. Но погода портится. Возможно, я вылечу завтра или послезавтра.

– Понял, – сказал я. – Я побуду с ним, пока вы не приедете.

– Вы хороший человек, Дрезден, – сказала она. – Спасибо. Прилечу, как смогу. Конец связи.

Я закончил разговор, а сестра Джен смотрела на меня с открытым ртом.

– Что, черт побери, вы делаете?

– Выполняю свою работу, – спокойно ответил я.

– С мальчиком все будет хорошо, – заверила меня Джен. – Сейчас он неважно себя чувствует, но совсем скоро поправится. Я же говорила, это мононуклеоз.

– Дело не только в этом, – сказал я.

– О? – удивилась Джен. – Даже так?

Если бы я попытался ей объяснить, она сочла бы меня сумасшедшим.

– Я не имею права раскрывать все подробности. Доктор Паундер сама расскажет вам, когда приедет.

– Если это касается его здоровья, я должна знать все. – Она сложила руки на груди. – Иначе придется сказать летучим обезьянам, что из-за вас возникли проблемы.

– Я обещал его матери, что останусь с ним.

– Вы много чего наговорили его матери.

– Может, не надо искушать судьбу?

– Возможно. И это в первую очередь относится к вам.

Я устал. Мне хотелось спать. Я медленно вдохнул и выдохнул.

– Сестра, – начал я, – я тоже забочусь об этом мальчике. И я не ставлю под сомнение ваши познания в медицине или ваше право ухаживать за этим ребенком. Я просто хочу побыть с мальчиком, пока не приедет его мама. Для этого меня и наняли.

Сестра Джен с недоверием посмотрела на меня:

– Что вы имели в виду, когда сказали, что речь идет не только о мононуклеозе?

Я сложил руки на груди:

– Кхм, Ирвин – хороший мальчик. Вы согласны со мной?

– Конечно. Он замечательный. Очень милый. Чуткий.

Я кивнул:

– И он постоянно привлекает к себе внимание… как бы это сказать?

– Полных придурков? – предложила сестра Джен.

– Именно, – согласился я. – Людей, которые принимают доброту за слабость.

Она нахмурилась:

– Вы хотите сказать, что его болезнь стала результатом чьего-то злого умысла?

– Я хочу сказать, что не уверен в обратном, – ответил я. – И пока все не выясню, буду находиться рядом с мальчиком до приезда дока.

Она по-прежнему смотрела на меня с недоверием.

– Вы останетесь здесь только в том случае, если так решу я. И мне плевать, сколько у вас бумажек, подтверждающих ваши полномочия. Если я начну кричать, летучие обезьяны выкинут вас на улицу.

– Пусть попробуют, – спокойно сказал я.

Она с удивлением уставилась на меня:

– Вы здоровый парень. Но все равно силенок не хватит.

– Возможно, для вас это станет сюрпризом, – предупредил я и, наклонившись к ней, тихо произнес: – Я. Не оставлю. Мальчика.

Выражение лица Джен медленно изменилось с недоверчивого на очень задумчивое.

– Вы это серьезно?

– Серьезнее некуда.

Она кивнула. Затем позвала:

– Стив!

Охранник, переваливаясь с ноги на ногу, вошел в палату из коридора.

– Мистер Дрезден какое-то время побудет с мистером Паундером. Пожалуйста, сходи в столовую и попроси принести два подноса с обедом, хорошо?

Стив нахмурился – возможно, пытался вспомнить, как считать до двух. Затем злобно зыркнул на меня, что-то недовольно пробурчал в знак согласия и ушел, тихо переговариваясь с кем-то по рации.