две недели сдают анализы крови и мазки, раз в месяц получают талоны на продукты и денежные выплаты, а с мая по сентябрь – ежемесячно по три килограмма льда, которые каждый житель Восьмой зоны может купить по сниженной цене.

До первых свободных вечеров я никогда не ходила в Центр отдыхать, хотя он во многом был задуман именно для этого. После открытия Центра дедушка как-то раз повел меня туда, и мы стояли и смотрели на игру в пинг-понг. В комнате было два стола, и пока одни люди играли, другие сидели на стульях вдоль стен, наблюдая за ними, и хлопали, когда кто-то зарабатывал очко. Помню, я долго стояла и смотрела, потому что мне нравилась эта игра и нравился звонкий, резкий стук мяча о стол.

– Хочешь поиграть? – шепотом спросил дедушка.

– Ой, нет, – сказала я. – Я не умею.

– Ты можешь научиться, – сказал дедушка. Но я понимала, что не могу.

Когда мы вышли из Центра, дедушка сказал:

– Ты можешь приходить сюда еще, котенок. Нужно только записаться в команду и попросить кого-нибудь поиграть с тобой.

Я промолчала, потому что иногда дедушка говорил так, будто для меня это все легко, и я расстраивалась, что он ничего не понимает – не понимает, что я не могу делать некоторые вещи, хоть он и думает, что могу, – и тут я почувствовала, что злюсь и кожа начинает чесаться. Но он заметил это, остановился, повернулся и положил руки мне на плечи.

– Ты справишься, котенок, – тихо сказал он. – Помнишь, как мы с тобой учились общаться с людьми? Помнишь, как мы учились поддерживать разговор?

– Да, – сказала я.

– Я понимаю, что тебе трудно, – сказал дедушка. – Понимаю. Но я бы не предлагал попробовать, если бы хоть на минуту засомневался в тебе.

И я решила сходить в Центр отдыха – хотя бы для того, чтобы рассказать дедушке, который тогда еще был жив, что я там была. Но мне даже не удалось заставить себя войти внутрь. Я села на порожек снаружи и наблюдала, как в Центр заходят другие люди – по одному или по двое. Потом оказалось, что с другой стороны от двери есть окно, и если встать под определенным углом, будет видно, как играют в пинг-понг, и это оказалось хорошо: как будто я вместе с ними, но мне не нужно ни с кем разговаривать.

Так я и проводила свои свободные вечера в первый месяц или чуть дольше – стояла у дверей Центра и смотрела в окно на играющих в пинг-понг. Иногда это было очень интересно, и по дороге домой я думала, что могла бы рассказать мужу об очередном матче, хотя он никогда не спрашивал, чем я занимаюсь в свободные вечера, и никогда не рассказывал, чем занимается он. Временами я представляла, что у меня появился новый друг: женщина с короткими вьющимися волосами и ямочками на щеках, которая, оттолкнувшись левой ногой, резко посылала мяч через весь стол, или мужчина в красном спортивном костюме с принтом в виде белых облаков. Временами я представляла, что потом присоединюсь к ним в гидратационном баре, и думала, каково это будет – сказать мужу, что я хочу потратить один из дополнительных талонов на напитки и посидеть с друзьями, и он, конечно, не будет возражать, а возможно, когда-нибудь придет посмотреть, как я играю в пинг-понг.

Но через несколько месяцев я перестала ходить в Центр. Во-первых, дедушки больше не было, и у меня пропало желание стараться дальше. Во-вторых, становилось все жарче, и я плохо себя чувствовала. И вот в один из вторников, в очередной свободный вечер, я сказала мужу, который мыл посуду после ужина, что устала и собираюсь остаться дома.

– Ты не заболела? – спросил он.

– Нет, – сказала я. – Просто не хочется никуда идти.

– Хочешь перенести на среду? – спросил он.

– Нет, – сказала я. – Мой свободный вечер будет сегодня. Просто я останусь дома.

– Ага. – Он поставил последнюю тарелку на сушилку. – Что выберешь, гостиную или спальню?

– Не понимаю.

– Я просто хочу дать тебе возможность побыть одной, – сказал он. – Так что, гостиная или спальня?

– А. Наверное, спальня. – Я задумалась. Правильно я отвечаю? – Ты же не против?

– Конечно нет, – сказал он. – Это твой вечер.

Я пошла в спальню, переоделась в ночную рубашку и легла. Несколько минут спустя раздался тихий стук в дверь: муж принес радио.

– Я подумал, вдруг ты захочешь послушать музыку, – сказал он, вставил шнур в розетку, включил радио и вышел, закрыв за собой дверь.

Я долго лежала и слушала радио. Потом сходила в туалет, почистила зубы, обтерлась гигиеническими салфетками и заглянула в гостиную. Муж сидел на диване и читал. У него уровень допуска выше, поэтому ему можно читать некоторые книги, относящиеся к области его исследований, – он на время берет их домой с работы. На этот раз он изучал книгу об уходе за съедобными водными растениями тропиков, и хотя я не интересуюсь съедобными водными растениями тропиков, я вдруг позавидовала ему. Он мог сидеть и читать часами. Я смотрела на него и мечтала снова увидеть дедушку, потому что дедушка умел сказать что-нибудь такое, от чего становилось легче. Но ничего не оставалось, кроме как лечь спать, и мне казалось, что прошло уже несколько часов, пока я не услышала наконец, как муж вздохнул, выключил свет, пошел в ванную, а потом тихонько вошел в спальню, тоже переоделся и лег.

С тех пор я провожу свободные вечера дома. Время от времени, если меня охватывает сильная тревога, я выхожу на улицу и гуляю вокруг Площади или отправляюсь в сторону Центра. Но обычно я иду в спальню, где муж всегда включает для меня радио. Я переодеваюсь, гашу свет, ложусь в постель и жду: сначала скрипа дивана, на который он садится, потом легкого треска – он хрустит пальцами, когда читает, – и, наконец, приглушенного звука захлопываемой книги и щелчка выключателя. Все эти шесть с половиной лет каждый четверг я жду возвращения мужа, который в свой свободный вечер даже не заходит домой после работы. Каждый вторник я лежу в постели и жду, когда закончится мой свободный вечер и когда муж снова придет в нашу спальню, даже если он не скажет мне ни слова.

Однажды на работе мне пришло в голову проследить, куда ходит муж. Это было в пятницу, 1 января 2094 года. Доктор Уэсли,