— А кто следил? Ну, если бы ей захотелось нестерпимо?

— Даже у обычных женщин не бывает этого «нестерпимо», как ты выразился. А уж у жриц и подавно.

— То есть, ты даже не понимаешь, что у женщин может быть желание близости не меньшей силы, чем у мужчин? — он заметно наглел, но и сама его развязность действовала на меня как-то странно. Меня тянуло прижаться к нему ещё плотнее, как он выразился, «нестерпимо», и чтобы запретить себе такое, я выставила свои ладони перед ним как щит.

— Жрицы не всегда были девственницами. Был же ещё главный жрец — служитель Чёрного подземного Владыки. Он был обязан хранить телесное целомудрие, как и жрица, но такова уж жизнь, что иной мог сделать жрицу своей тайной отрадой, впрочем, как и любую из женщин. И никто бы ничего не узнал, ведь всё было завязано на его личной духовности и ответственности перед Чёрным Владыкой. Жрец давал клятву непосредственно перед Владыкой планетарных недр, как считалось, когда его посвящал в таинства служения прежний и старый жрец перед своим уходом из жизни.

Он с жадностью пил из той же, вчерашней, фляжки, но уже свежую воду, конечно. После чего облизнул губы, тогда как жажда в глазах осталась неутолённой. Я не могла отвести взгляда от его губ, желая его поцелуев…

— И откуда же старый жрец знал день своей смерти? — он приблизился ко мне настолько, что граница как таковая, разделяющая его и меня, исчезла полностью.

— Жрецу было это открыто. Он же не являлся обычным человеком, а магом. Хотя в обычной жизни все считали его обычным мужчиной, если только более развитым духовно и умственно. Жрец как человек всегда оставался тайной для остальных. Никто не знал его подлинного лица, не исключая и жриц. Он носил особую маску и прочую маскировку. Так было необходимо для душевной безопасности всех в его общине. А в случае поимки властями, люди не имели бы возможности предать даже под воздействием страха. Он один мог заглянуть в глубину планеты. Поэтому название Чёрный Владыка условность. Для простаков там чернота. Да и жрецы Надмирного Света придумали, что Чёрный Владыка зло. Не зло. В действительности в сердце планеты — свет и обитает разумный дух. Даже жрице во время самого закрытого исполняемого таинства своего лица жрец не открывал, даже там, куда не допускался уже никто. И тут уж всё решала лишь его выдержка, не влюбиться до потери разума. В основном страх кары удерживал, но не всех…

— И в чём же заключалась кара? — он вкрадчиво приобнял меня за талию. Так и не убранная фляжка упала в мой подол.

— У мага сразу же отнимался дар предвидения будущего, и он никого уже не мог спасти, случись что. Тут уж была надежда на удачу и везение. А гонения на старый культ никто не отменял. Так что несчастья накрывали с неизбежностью всю общину…

Меня неудержимо прорвало подробностями когда-то запретного знания, а теперь никому не нужного. Лишь бы находиться нам рядом. Лишь бы время остановилось… да что мне теперь аристократки-заказчицы? Да пусть все провалятся, куда угодно.

— Так я же не жрец Чёрного Владыки, чтобы у меня был отнят дар предвидения будущего за совращение невинной жрицы, — сказал он, и рука его уже откровеннее пустилась в свободное скольжение по моему телу. — Да и какая она была невинная, если ей дозволялось заниматься всеми возможными и ухищрёнными любовными практиками с теми, кто являлись платёжеспособными. Хороша хоть была оплата?

— Думаю, что да… — мне приходилось говорить через усилие, преодолевая сильное томление от его прикосновений. — Если все такие общины обладали немалыми сокровищами. Зато это было настоящее искусство, какому не обучишься, где попало, где придётся…

— Бабуля не просветила тебя в этом смысле? — спросил он и опять сощурился как кот, греющийся на припёке. Рука его замерла, найдя самую сладостную точку успокоения.

— Тебе-то что? — я попыталась отстранить его руку. Захватывающая игра в такой обстановке не могла привести к обоюдно желательному разрешению возникшего любовного напряжения, и разумнее было бы отвлечь себя и его погружением в затронутую тему.

— Вопрос неправильный. Кому как не мне это и важно, — не засмущался он нисколько. — Будь ты жрицей, я бы выкрал тебя.

— Как бы ты попал в закрытые поселения приверженцев прежнего культа?

— Так же, как попадают туда все желающие. Моё сердце привело бы меня к тебе. Вспомнил тут слова из какого-то древнего текста: «Сердце моё взяла,/А от меня отказалась./Пусть тешится, ей невдомёк,/Что тем себя и погубит/Слишком опасен ток/Сердца, которое любит./Милую всю в огне/Сердце моё как пёс/Назад приведёт ко мне». Больше не помню…

Я с трудом понимала его бормотание, какой-то речитатив, что ли? — Ты же не аристократ-сладострастник, разоряющий свою семью ради поиска необычных радостей. У тебя и сокровищ-то нет! — то, что он мне не подчинился, ничуть не огорчило меня.

— Так я же близкий сосед вашего владыки, раз живу в сокровенных недрах планеты, можно сказать, близко к пульсирующему сердцу вашего мира, — отшучивался он, пребывая в отличном настроении. — А сокровища я тебе обеспечу. Меня как раз можно и даже нужно ублажить по всем правилам этого искусства, — его рука поползла вверх и остановилась на моей груди. Дорого бы я дала, чтобы очутиться на Главной Аллее, переместившись в ту самую ночь, где пренебрегла его приглашением и впустила в машину Лату…

— Никакой ты не приближённый настоящего владыки нашей планеты. Ты во мнении Чапоса оборотень. И ведь он не шутил, а так считает всерьёз…

— Поверь, у него есть к тому основания. И всё же за упоминание Чапоса ставлю тебе оценочный минус. Не устаю поражаться твоим познаниям, — он выглядел сильно заинтересованным и уже без всякой наигранности. — Ну, так что же Ласкира? Познала ту особую отраду, какую был способен дать служитель Чёрного Владыки?

— Да, — ответила я и положила голову ему на плечо. — Ведь когда культ в её крае был уничтожен, скрывать хоть что-то смысла не было.

— Надеюсь, она не выдала своего тайного любовника, когда подверглась преследованию? — он слегка отстранил меня, но лишь затем, чтобы целовать мою шею.

— Нет. Она вышла замуж… — я обернула к нему лицо, и не могла оторвать своего взгляда от его потемневших глаз. Меня охватило бредовое ощущение, что мы с ним опять в той спальне Гелии, и сейчас должно произойти то самое, что на самом-то деле давно уж и произошло — наше единение, но без всего того ужаса, что затем последовал…

Последняя попытка противостоять превосходящему победителю

— Где