отличной способностью спать в санях, в которых совершал путешествие. Путь лежал через Тверь на Новгород и Псков к границам шведской Лифляндии, и перед царем, в предыдущие годы познакомившимся с северными пределами своего государства — с Поморским краем во время поездок на Белое море, а затем во время Азовских походов с южными — с Поволжьем и донскими степями, — открывался теперь новый край: Тверская, Новгородская и Псковская области. При продолжительных остановках, которые делались, так как на этот раз путешествие совершалось с большой медленностью, Петр имел возможность присмотреться к особенностям этого северо-западного края своих владений. До Новгорода он с бомбардирами ехал впереди посольства. 11 марта утром прибыл в село Архангельское, где обедал, переправился через Волгу при селе Городецком и ночевать приехал в город Тверь[696]. День 12 марта проведен был в Твери; в дальнейший путь Петр двинулся с вечера. Совершая переезды по ночам, день 13 марта он провел в Торжке, а 14-го — в Вышнем Волочке. Выехав вечером 14 марта из Вышнего Волочка, он ночью миновал села Коломну, Хатилово, далее деревню Березовую и Коженкино, переправляясь через реки Березай — приток Мсты — и Ядровку. 15 марта приехали обедать в село Едрово. Отобедав, двинулись дальше, миновали деревни Дабилово и к вечеру достигли Зимнегорского яма (села Зимогорья), где и ночевали. 16 марта из Зимогорья тронулись после обеда, миновали село Валдай. «Подле того Валдая, — отмечает „Юрнал“, — озеро, словет Валдай же; на том Валдае на острову стоит в правой стороне монастырь Иверской Богородицы». Проехали далее деревни Миронеги, Яжелбицы, Рахино, к вечеру прибыли на Крестецкий ям, «переменили подводы», пустились ночью в дальнейший путь через деревню Вины, село Зайцево, деревни Подлитовье, Красные Станки, Кривое Колено, Бронницкий ям и Руску[697]. Перемена подвод, отмечаемая «Юрналом» на Крестецком яме, происходила во время этого путешествия Петра, видимо, не часто: приходилось ехать на тех же лошадях, чем и объясняются продолжительные остановки для отдыха и корма лошадей. Поэтому и путешествие на этот раз совершалось так необычно медленно. Новгорода Петр достиг только 17 марта утром, проведя в дороге от Москвы целую неделю.

В Новгороде была остановка на три дня: 17, 18 и 19 марта. К сожалению, совершенно ничего не известно о пребывании Петра там в эту поездку; о том, как и кем он был встречен и как проводил время. Остановкой он пользовался, чтобы написать московским друзьям: Кревету, Гордону, Л. К. Нарышкину, Г. И. Головкину, А. М. Головину, А. С. Шеину и Виниусу; но из всей этой переписки сохранились только доклад Кревета с положенными на нем собственноручными резолюциями Петра, помеченными: «Iзъ Новагорода, маръта въ 17». Прочие письма его не сохранились, и о них известно лишь только по ответам их адресатов. Доклад Кревета заключал в себе три пункта относительно находившегося под его управлением лесопильного завода-мельницы в Преображенском и разного рода наемных мастеров-иноземцев: когда все бревна будут напилены, говорится в первом пункте, покупать ли новые и что делать с досками, которые будут из них напилены, продавать ли их или лежать им до указа? Если бревен больше не покупать, то держать ли при заводе иноземца-мастера терщика (пильщика) или его отпустить? Этому иноземцу в год идет по 150 рублей, и если бревен вновь не купить, то он останется без дела. «Доски тереть, — отвечает на эти вопросы Петр, — а iноземца, будетъ новоя мелница поспѣетъ, вѣлеть там быть, чтобъ не гулял; а естли i безъ нево умѣютъ, отпустить». Второй пункт касается предложения двух иноземцев-ткачей парусного полотна, которые хотели бы наняться на службу: «о том, — спрашивается в докладе, — как ваше благоволение будет: наймать или нет?» «Ткачей нанять, — отвечает Петр, — а деньги пополам с кумпаней, которые не послали для полотна за моря». Наконец, в третьем пункте Кревет спрашивал относительно иноземца-кузнеца, который делал плотничьи инструменты: немецкие топоры, тесла и долота — и которому в апреле доходит третий год найма, нанимать ли его на следующий год или отпустить его домой за море? «Кузнеца держать для того, — гласит резолюция царя, — чтобъ онъ на въсехъ Немецъкихъ плотникоѳъ дѣлалъ на Воронеже снасти; а пълатить ему такъже с кумпаней. Да ему жъ выучить к нашему возвьрату одного iли дву человекъ, i то спросимъ на васъ. Piter». Из этого документа видно прежде всего, что, уезжая за границу, Петр не освобождал себя от руководства теми делами, которые его особенно занимали.

Затем резолюции обрисовывают нам Петра как рачительного и расчетливого хозяина, бережливо относящегося к интересам казны: наемного мастера-терщика устроить на новый завод, чтобы он напрасно не гулял; деньги парусным ткачам платить из казны пополам с теми кумпанствами, для которых паруса должны будут понадобиться, но которые не послали покупать их за границей; иноземца-кузнеца на Воронеже также держать на средства кумпанств с тем еще, чтобы он непременно выучил своему мастерству до возвращения царя одного или двух русских. Резолюции Петра прекрасно раскрывают также перед нами суть отношения его к иноземцам. Иноземец нужен, чтобы выучить русского человека мастерству, которым тот не владеет, а раз эта цель достигнута и русский человек выучен — «если и без него (иноземца) умеют», — он более не нужен, и его можно отпустить[698].

Письма к Виниусу, начиная с отъезда за границу, имеют одну отличительную особенность: они пишутся тайнописью, особыми чернилами, при употреблении которых написанное становится видным и возможным для прочтения только тогда, если строки письма помазать специально для него приготовленным составом. Об этой тайной переписке Петр условливается с Виниусом в собственноручном письме, отправленном, по-видимому, еще с дороги в ответ на записку Виниуса с советом, как пользоваться открывающей тайнопись жидкостью. «Пишешъ в сей цыдуле, — говорит в этом письме Петр, — чтопъ во ону материю прибавить укъсусу ренъскова; а я еше i рецепта оной не iмѣю. Пришъли черезъ почъту, не мешкоѳъ. А в писмахъ тѣхъ тайныхъ буду я писать на верху iли внизу черниломи, гдѣ пристойно будетъ, для признаки, такия слова: (пожалуй, покъланись господину моему генералу i побей челомъ, чтобъ пожаловалъ, не покинулъ дамишъка), чтоб не познали. Да [о]тпиши, отъ ково это i i[зъ] которого города, чтобъ намъ тамъ, естли будемъ, в семъ опастися»[699]. И это письмо, кроме слов, заключенных Петром в скобки, написано тайными чернилами. Под генералом, которого Петр просит не покинуть домишка, может подразумеваться А. М. Головин. С дороги также написано было к Виниусу и следующее письмо, в котором Петр сообщает, что из полученных от Виниуса трех записочек (цыдул), написанных тайными чернилами, две малые он потерял, не помазав еще