и критические замечания Джея впечатлили Маклори. «Вскоре я узнал, что его знания о книгах не ограничивались математикой и физическими науками…Он увлекался литературой и наукой и, должно быть, проводил много времени с книгами, поскольку приобрел обширные знания по широкому кругу предметов». Эти двое прекрасно ладили. Вскоре, осознав способности Джея как геодезиста, Маклори предложил ему небольшую стипендию для преподавания этого предмета в академии.

Гулд также стал активным членом литературного клуба Академии Роксбери. Хотя клуб состоял в основном из студентов, в него входило несколько профессиональных мужчин из местных жителей. По приглашению Маклори Джей начал посещать еженедельные дебаты, на которых он демонстрировал «не только обширные знания, но и превосходные способности к рассуждению и ораторские способности, редко достигаемые столь молодыми людьми». Маклори вспоминал, что Джей «обладал счастливой способностью выражать свои мысли ясным и энергичным языком, что делало его аргументы очень убедительными». Он вспоминал, как однажды вечером Джей стал особенно страстным, когда разговор в клубе перешел к размышлениям о загробной жизни. Гулд настаивал, что в человеческом существовании должен быть некий «возвышенный смысл», но этот смысл станет понятен только после того, как человек перейдет «на следующий план, второй уровень, высшее сознание, иначе называемое раем». Через несколько дней после этих дебатов Джей и Маклаури «случайно встретились в доме одной дамы, у которой были проблемы. Она оплакивала недавнюю потерю ребенка. Кто-то… говоря с ней о состоянии младенцев в будущем мире… жестоко подчеркнул возможность того, что они могут быть навсегда потеряны. Она спросила нашего мнения». Это заставило Джея, пытаясь утешить женщину, вслух рассмотреть множество вероучений и конфессий — не все из них христианские или даже иудео-христианские, — с которыми Маклаури с удивлением обнаружил, что знаком. «Впоследствии, когда мы были вместе, нам нравилось обсуждать теологические темы».

В мае Маклаури и Гулд продолжили рассматривать тему смерти, проведя потрясающее по своей жестокости исследование. Они посетили небольшую хижину на окраине города и с клинической отрешенностью наблюдали за тем, как умирает молодой человек из деревни, Амос Грей. Грей, как вспоминал Маклари, «почти всю ночь выдыхал душу, а его бедная старушка-мать в великом горе разжимала руки. Глубоко сочувствуя ей в ее горе, мы все же не позволили себе поддаться эмоциям чувств. Возможно, мы достигли того возраста, когда юноши считают, что плакать или быть сентиментальным не по-мужски. Как бы то ни было, я помню, что мы рассматривали процесс умирания с физической и психической точек зрения; мы жаждали постичь то, что, как мы знали, было невозможно, — скрытые тайны жизни и смерти».

Учитывая, что Грей страдал от той же болезни, что и Полли, кажется удивительным, что Джей мог подвергнуть себя такой сцене или хотел этого. Тем не менее он это сделал. И все же просветление, к которому он стремился, ускользало от него. Уходя из дома смерти, после того как бедняга Грей отправился на тот свет, который его ждал, Джей с грустью заметил Маклори, что, по его мнению, все их философские рассуждения ценны лишь как «интеллектуальная пища», мысли для мозга, которые можно пожевать, и «не имеют большого значения в материальном мире».[101]

Учитывая ранние детские потери, собственные близкие столкновения со смертью и кончину Полли, Джей всегда остро осознавал краткость своего пребывания на земле. «Время летит быстро», — писал он, будучи двенадцатилетним подростком, помогая своему однокласснику Джону Берроузу. Но причудливое стихотворение Гулда не было, пожалуй, полной бессмыслицей. Как однажды скажет племянница, хорошо знавшая его, эти четыре слова «свидетельствуют о чувстве, которое, похоже, постоянно владело Джеем Гулдом с самого детства, чувстве, которое, очевидно, хотя, возможно, и бессознательно, подстегивало и подгоняло его… редко позволяя ему наслаждаться отдыхом или расслаблением. Снова и снова он говорил о краткости жизни и необходимости делать, пока еще есть время».[102]

В течение всего 1855 года и первых месяцев 1856 года Джей продолжал преподавать искусство и науку геодезии в Академии Роксбери и работать над своей историей. Пока Гулд трудился, местные сплетники, впоследствии переработанные не одним биографом, поддерживали слухи о его романтической связи с Марией Бурханс. Эта легенда так долго жила в Роксбери, что спустя сорок лет Гамильтон Бурханс все еще был вынужден ее развенчивать. «По слухам, он должен был жениться на ней, — писал Бурханс в 1896 году, — но этого никогда не было; Джей Гулд был слишком застенчив; в то время он ни с кем не говорил о браке; у него никогда не возникало такой идеи».[103]

Возможно, застенчивый, но и любопытный. После того как Питер Ван Амбург женился, Джей в письме попросил Ван Амбурга предоставить ему «главу или две о супружеском счастье, этом странном неровном море человеческого существования, на которое я никогда не рассчитываю вступить сам. Так что раскрой нам секреты, Питер, и много радости моему старому и верному другу; действительно, у тебя есть мои наилучшие пожелания долгой и благополучной жизни и зрелой старости, которых так заслуживает твоя деятельность и благоразумие, и если ты когда-нибудь попадешь в беду, я разделю с тобой последнюю рубашку».[104] На данный момент брак не казался даже отдаленной перспективой. Саймон Чампион вспоминал, что Джей «не часто или вообще не бегал с девушками, когда был со мной…Я тогда тоже был холостяком, и мы никогда не обсуждали вопрос о женитьбе».[105]

Тем не менее, Джей получил по крайней мере некоторую риторическую практику в романтическом искусстве. Как вспоминала его сестра Бетти, у Эдварда Бурханса «был ирландец, который выполнял всякую работу в магазине, и у этого человека была возлюбленная где-то на расстоянии. Он не умел писать, и Джей писал за него любовные письма — целые листы, полные самых ласковых выражений». Бетти вспоминала, что Джей «исчерпал весь список прилагательных и наречий, чтобы сказать ей, какая она милая… и мужчина был в таком восторге, что показывал [письма] всем, прежде чем отправить их. Он просил Джея использовать много таких слов, и чем больше они были превосходными, тем больше он был доволен».[106]

Что касается Джея и Марии Бурханс, то если между ними что-то и было, то деловые разногласия между Эдвардом Бурхансом и Джеем Гулдом — классический намек на предательство, которым позже прославится Гулд, — несомненно, положили этому конец. В начале 1856 года наследники нескольких небольших участков местной земли пришли в магазин в поисках Эда Бурханса, торговца недвижимостью, которому они хотели бы продать свои владения. Но Бурханса все не было, и Джей, распознав в предложенной цене выгодную сделку,