— А-пп-чхи! — и открыла глаза.

Смеющиеся антрациты невинно поблескивали с водительского места. Юльку охватил легкомысленный восторг, и она от души, громко и весело расхохоталась. Заразительный смех, в котором сплелись два голоса — мужской и женский, заполнил салон машины.

У древних мудрецов не нашлось слов на эту выходку.

Глава 5

10 октября, 1982 год

Дышалось горячо, томно и сладко. Тело мужа по-прежнему обладало какой-то магической властью, и каждый раз близость с ним доставляла радость и наслаждение. Внезапно Васса в любимых руках дернулась и замерла.

— Ты что, малыш?

— Бо-о-ольно, — простонала она сквозь стиснутые зубы.

— Извини, — пробормотал Влад, замедлив ритмичные движения.

— Ты ни при чем, Владик, о-о-о! — Непроизвольный стон вновь разомкнул сжатые губы.

— Что с тобой, Васька? — Испуганный Влад оторвался от сладкого тела.

— Бо-о-ольно!

Васса уже не могла сдерживаться. Острая боль пронзила ухо и длинной раскаленной иглой прошила ключицу и правую грудь. «О Господи, что это со мной?» — испугалась она. Но боль внезапно исчезла, как и возникла, оставив после себя страх повторения.

— У-ф-ф! — выдохнула Васса. — Ничего себе!

Она попробовала вытянуться на тахте, потянула руки, ноги, повертела головой — хорошо, спокойно. Боль исчезла, будто вовсе и не бывало. Все это время Влад с тревогой молча наблюдал за женой. Убедившись, что ее отпустило, Васса повернулась к мужу и с игривой улыбкой спросила:

— Продолжим?

— Иди ты в баню, Васька! Что с тобой?

— Не знаю, Владик, — честно призналась она. — Острая и очень сильная боль за ухом. Но это было недолго — секунд десять-пятнадцать, двадцать максимум.

— Может, спазм какой-нибудь? — предположил Влад.

— Может, и спазм, — согласилась Васса. — Погода меняется. Бабье лето кончается. А ты, между прочим, так ни разу и не организовал шашлыки. Вонючка! — Она шутливо ткнула мужа в бок.

— До того ль, голубушка, было! — потянулся Влад. — О-о-о, какие люди!

На постель карабкался Батлер. Тахта была низкой, и он, положив передние лапки на край, подтягивался на них, отчаянно пытаясь забросить заднюю свою половинку наверх. Зрелище было забавным, и они оба расхохотались.

— Па-а-адъем! Труба зовет! — скомандовал Влад.

— И кличет Батлер! — подхватила Васса, поднимаясь и прихватывая щенка.

Утреннее время, как всегда перед работой, полетело стремительно. За завтраком, допивая кофе, Влад сообщил приятную новость.

— Васька, кажется, приказ вчера подписан. Сегодня уже можешь оказаться на выпуске.

— Иди ты! — обрадовалась Васса. — Серьезно?

— А то! Муж доблестный сей не осквернит себя ложью, — заважничал Влад.

— Ура, Владик! Это же замечательно! Заживу теперь как белая женщина, и не буду ежедневно стаптывать башмаки. Представляешь, сколько сэкономим?

— Ты погоди радоваться, — охладил он ее пыл. — Творческой работы тебе уж тогда не видать. Будешь только чужие программы на эфире отсматривать. Да и народ там попадается с гнильцой, одна Баланда чего стоит.

— Да ладно! — отмахнулась Василиса. — Без соли не вкусно! Все равно там атмосфера почище, чем в редакциях. Далеко и ходить не надо, возьми хоть нашу.

— Эт-точно. — согласился Влад. — Ну все, малыш, я побежал. Спасибо за завтрак. Сегодня твоя очередь посуду мыть.

В дверях он обернулся и строго приказал:

— Васька, зайди сегодня к врачу! Обязательно. Покажи ему свою шишку и все расскажи.

— Что рассказать, Владик? — невинно поинтересовалась жена.

— Ох, выпорю я тебя! — пригрозил он. — Серьезно, Васька, тебе что, трудно спуститься на первый этаж?

— Хорошо, Влад, не волнуйся. Я зайду.

Но зайти не удалось. С утра ее вызвала к себе в кабинет заместитель главного редактора, сокращенно «замша». Собрав в кучку лицо и поджав губы, замша сообщила, что приказ о переводе Поволоцкой в отдел выпуска подписан и с сегодняшнего дня Василиса в киноредакции не числится.

— Надеюсь, там тебе не будет поблажек, — холодно заключила замша.

«У-у-у, грымза! — С непроницаемым лицом Васса глядела на плоскую и длинную, с тонкими, многозначительно поджатыми губами Элеонору Васильевну. — Ты не замша, ты дерюга для мытья полов!» — с ненавистью подумала Васса, вспомнив, как недавно эта грымза звонила главврачу в поликлинику, чтобы узнать, действителен ли больничный, выданный редактору Поволоцкой, или болезнь ее симулянтская. Сладко улыбаясь, переведенная промурлыкала прямо в кучкообразную физиономию:

— Я уже знаю об этом, Элеонора Васильна! Вы, как всегда, опоздали, Элеонора Васильна! Буду счастлива не лицезреть вас, Элеонора Васильна! А помада эта вам совсем не идет — она вас очень старит. — И, не дожидаясь ответа от обалдевшей «дерюги», плавно покачивая бедрами, выплыла из кабинета.

Маленькая детская месть еще больше подняла настроение. Спускаясь в подземный переход, соединяющий два здания телецентра, и напевая под нос какую-то музыкальную абракадабру, Васса столкнулась с диктором Бреевым, известным красавцем и бабником. «О, мужик первым на пути встретился — хорошая примета!» — порадовалась она.

— Привет, ты чего это с утра в наши края? В бар направляешься? — проворковал Бреев бархатным голосом.

Он частенько озвучивал передачи Влада, а потому хорошо знал и ее. Да и вообще, все телевизионщики — это как ингредиенты винегрета: перемешиваются, трутся друг о друга, встречаются и разбегаются, чтобы опять столкнуться, перенимают и передают свой вкус и наконец дружной командой вываливаются на праздничный стол (в эфир) и предлагают себя капризным гостям, то бишь зрителям. Иными словами, на телевидении все друг друга знают (визуально или лично), все друг о друге слышали, все друг друга хоть однажды, да видели. В общем, конгломерат сдвинутых на любви к эфиру людей.

— Привет! А я с сегодняшнего дня на выпуске трудиться начинаю, — похвасталась Васса. — Будешь теперь мои тексты в эфир выдавать.

— О, мы к своим людям завсегда со всей душой! — залучился Бреев. — Это бы надо отметить.

— А вот мы сегодня с мужем и отметим, — остудила его пыл Васса. — Дома.

— Понял, сдаюсь! — Красавчик шутливо поднял руки. — Я мужьям не угроза! Ну, бывай! Удачи тебе на новом месте.

— Спасибо, — улыбнулась Василиса.

Беседа с Гараниным была краткой. Да и о чем долго беседовать? Он ее отлично знает, а она знает специфику редакторской работы на выпуске. Даром у нее, что ли, лучшая подруга «собаку съела» на дикторских текстах? Знания эти, конечно, теоретические, но опыт — дело наживное. Не боги горшки обжигают, в конце концов! Особенно восхитил финал разговора (воистину судьба забрасывает ее сегодня подарками): мало того что она не будет теперь видеть перед собой каждый день мерзкую «дерюгу», что новый начальник душка (об этом все знают, потому многие и рвутся сюда), мало того что у нее будет больше свободных дней (Бат, пролай «ура!»), так