Шрифт:
Закладка:
Поплестись на концерт классической музыки?! Она что, меломанка? И ведь самое смешное ей действительно было очень хорошо рядом с этой рафинированной бабулькой и ее внуком, белобрысым баритоном с черными глазами. Вспомнив про глаза, Юля задумалась. «Черт, где же у него граница между зрачком и глазом? Ничего не поймешь — сплошной антрацит. Это надо же — при такой черноокости (тут мыслительница хмыкнула — вроде давненько не читала любовных романов, откуда такой стиль?), так вот, при такой черноокости — и такие светлые волосы! Почти блондин. По всем статьям должен быть брюнет! А вот поди ж ты — блондин. Природная аномалия какая-то! Небось глазами-то этими и завораживает всех. Налево и направо косит, гад белобрысый! Непонятно с чего Юля разозлилась и заерзала на своем двенадцатом месте, в пятом ряду, оплаченном доброхоткой Марьей Афанасьевной. «Да нет же! — осенило ее вдруг. — Какая Марья Афанасьевна?! Конечно, билеты купил внук! Ни в жисть не поверю, что на пенсию можно запросто пригласить в БЗК! Это надо же! — всполошилась она. — Выходит, антрацитный баритон (или блондинистый антрацит — один черт!) оплатил ее билет! я А она, как последняя дура, попалась на удочку этого божьего одуванчика! О témpora, о mores![4] Достукалась! Незнакомый мужик за нее платит! «Ах, Юлечка! Ах, деточка!» Обвели вокруг пальца, как дитя малое! А он небось пол-Москвы уже так за нос проводил! Конечно, с такими-то глазами ни в чем отказа не будет! Ну уж нет, только не она! Она в этот роман не набивалась. Transeat a me calix iste![5]» Пунцовая Юлька схватилась за подлокотники кресла, намереваясь вскочить и гордо покинуть внимающий зал.
— Юлечка, что с вами? — Встревоженный шепот Марьи Афанасьевны был подобен бадье воды, вылитой на пылающий костер праведного Юлиного гнева.
— Нет, ничего, не беспокойтесь. Извините, Марья Афанасьевна. Музыка захватывает, — пробормотала еле слышно в ответ.
— Да, деточка, это правда. Божественная музыка. Я очень люблю Брамса. — Старушка ласково сжала локоть девушки.
«Божественное-то божественное, да захватывает больше почему-то земное», — мысленно буркнула в ответ начинающая меломанка. И приуныла: «Та-а-ак, тыква покачнулась, кабачок пошел налево — совсем сбрендила! Что это со мной? С чего я так взбрыкнула, как необъезженная кобылица? Ох, права Василек. Заносит меня иногда, не в ту степь уносит. Да и какое мне дело до этого Юрия? Ну оплатил билет — и что с того? Интеллигентный парень, любит свою бабушку и не стыдится это проявлять (что встречается, между прочим, редко), вежливый, билеты купил наверняка по бабушкиной просьбе. А уж заподозрить Марью Афанасьевну в каком-то тайном умысле — и вовсе смешно! Милая старушка дореволюционного разлива, еще и с дворянскими корнями небось. Что ей с меня взять? Макса и Мару? И что это на меня нашло? Дикой кошкой на людей набрасываться стала». Поудивлявшись самой себе, неудачный аналитик угомонилась и принялась наконец слушать Брамса. Музыка действительно была великолепной, и, заслушавшись, она забыла про свою странную вспышку гнева. С сожалением поднимаясь из кресла после грома аплодисментов, приглашенная искренне поблагодарила за прекрасный концерт.
— Спасибо вам большое, Марья Афанасьевна. Музыка действительно волшебная. Я и не ожидала.
— Не стоит благодарности, Юленька. А вы не любите Брамса?
— Нельзя не любить то, чего не знаешь, — смутилась Юля. — Я впервые его слышу.
— О, тогда я вам завидую! У вас еще столько впереди открытий. Он великолепен. Я и с мужем-то своим познакомилась благодаря ему.
— Как это? — заинтересовалась Юля, ведя старушку под руку к выходу. — Извините, Марья Афанасьевна, я сейчас пальто вам принесу, а то потом не протолкнешься.
— А я не спешу Давайте присядем вот здесь, я расскажу свою историю, а уж после мы спокойно оденемся и выйдем Да вы не волнуйтесь, Юленька, — добавила она, заметив ее нерешительность, — нас по домам Юрик развезет Он обещал мне. — Не дожидаясь ответа, Мария Афанасьевна опустилась на банкетку в фойе и, легонько потянув девушку за руку, усадила ее рядом. — Да-да, именно Брамс и свел наши судьбы. Это случилось, как сейчас помню, в двадцать восьмом, под Рождество. В зале филармонии давали 4-ю симфонию Брамса. А я, надо сказать, с детства, почти с пеленок, знаю этого композитора, люблю и предпочитаю его творчество остальным. Хотя, спору нет, наши Чайковский и Рахманинов великолепны, но Брамс так нежен, так романтичен, от него так веет прошлым… — старушка вздохнула и с минуту помолчала. Юля терпеливо ждала продолжения. — Мама часто напевала мне его мелодии. Она была очень музыкальна, обладала превосходным слухом и обожала музыку. Под мамины напевы Брамса я в детстве засыпала почти каждый вечер. — Почитательница Иоганнеса улыбнулась. — Как видите, с этим композитором я знакома почти с пеленок. А в тот вечер мы с подругой должны были вместе пойти в концерт. Оленька тоже была страстной поклонницей классической музыки. Договорились встретиться у входа, за полчаса до начала. Вечер был очень студеный, ветреный, и хотя я была в беличьей шубке, все же очень озябла, продрогла до костей. Прождала Оленьку у входа, но она так и не явилась. Раздосадованная, я направилась слушать Брамса одна. Юленька, вам интересно? Не слишком я занудничаю? — внезапно прервала себя Мария Афанасьевна.
— Нет-нет, что вы! Пожалуйста, продолжайте, мне очень интересно, правда.
Неспешная, слегка манерная речь завораживала, сматывая в словесный клубок нить воспоминаний.
— Так вот, 4-я симфония была великолепна, исполнение превосходно. Я даже позабыла про Оленькино отсутствие и долго не могла выйти из зала. Жаль было расставаться с этой атмосферой, наполненной волшебными звуками. А когда я все же наконец оторвалась от кресла и вышла в фойе, у раздевалки оставалось всего трое. Молодая пара, мне показалось — молодожены, очень уж светились их глаза, да и за руки они держались нежно, но уже на правах собственников. Медовый месяц чувствуется за версту, этот флёр, знаете ли, ни с чем не спутаешь. Да! А за ними — высокий молодой человек, очень интересный, надо сказать, я это сразу отметила. К тому же мне всегда импонировали блондины. Так вот, за этим блондином уже пристроилась и я. Пара получила свою одежду и отошла к
