— Сюда! Там был какой-то шум! — хрипло проорал кто-то другой уже совсем близко от меня.

— При-и-иближа-а-ается урага-а-ан — и никому-у-у его не останови-и-и-ить!

Их там было, как минимум, двое. В страхе прижался к стене — мне, как никому, было известно, что стоять на пути у перевозбужденных пациентов, особенно если они чувствуют поддержку друг друга, может быть очень опасно. В ту же секунду из-за поворота выбежала целая толпа пациентов, даже не сразу сумел сосчитать их количество.

— Это он!

— К черту! К чертям его!

Попятился, чувствуя, как учащается биение утомленного сердца, и уже вознамерившись бежать назад, к камере дезинфекции.

— Стойте! Он не из них! — оборвал безумные возгласы один из пациентов, и все остальные разом смолкли и остановились в проходе.

Тяжело дыша, тоже замер, смотря прямо в злые прищуренные глаза того пациента, что остановил не успевшую начаться погоню. Внутри меня опять разыгралось уже ставшее привычным чувство неконтролируемого страха, но в этот раз ситуация была гораздо хуже, чем во все предыдущие: был один, а пациентов было шесть… И все они были вооружены каким-либо оружием: ножами, кусками арматуры, либо досками со вбитыми в них гвоздями… Мог попытаться убежать от одного человека, но убегать от такой толпы было равносильно бегу от стаи бешеных псов.

Только сейчас немного рассмотрел этих людей. Мне сразу бросился в глаза высокий и крепкий человек, стоявший в центре коридора, который и одернул остальных — в его уверенном волевом взгляде и ровном положении сразу разглядел лидера; он, по-видимому, и сплотил всех остальных вокруг себя. Этот человек определенно был самым опасным из всей группы, поскольку в его полных лютой ненависти глазах отчетливо читалась искра чувства реальности. Не надо было быть психологом, чтобы понять, что это — очень жестокий и беспринципный человек. Хуже всего было то, что в его правой руке был зажат огромный окровавленный нож… Этот человек единственный из всей группы был полностью одет, что тоже говорило немало.

По его правую руку стоял раздетый по пояс молодой парень, тоже довольно крепкий, чье тело было полностью покрыто ужасными застарелыми шрамами. Всем своим видом он напоминал цепного пса, готового броситься на жертву по одному слову хозяина. Сейчас такой жертвой для него был именно я, и только распоряжение старшего пациента останавливало его от кровавой расправы.

Рядом с ним вертелся другой человек довольно молодого возраста, настолько перевозбужденный и неадекватный, что даже простое нахождение на месте давалось ему с трудом. Он периодически подскакивал и дергал рукой, в которой был зажат обломок деревянной доски с вколоченными погнутыми от ударов гвоздями. Именно он и вопил больше всех остальных, выкрикивая абсолютно лишенные смысла вещи.

По левую руку лидера стоял невысокий мужчина в одной только разодранной майке, настолько изуродованный, что от одного взгляда на него меня начинало мутить. На его голове была расположена огромная открытая рана, уже несвежая и, по-видимому, зараженная инфекцией. В ужасе отметил, что этот изувеченный человек был оскоплен.

У него за спиной стоял еще один пациент, скрестивший покрытые шрамами худые руки на груди. Все его лицо было изъедено ужасающими язвами, похожими на трофические, а один глаз и вовсе отсутствовал… Он был весь перекошен то ли от сводящей челюсть боли, то ли от неудержимой злобы по отношению ко всему миру, что обрек его на такие страдания.

Наконец, позади всех остальных жался истощенный, истеричный паренек, который не мог удержать слезы и постоянно хватался за голову. Со стороны он мог показаться безобидным, но мне сразу стало понятно, что этот человек был доведен до полной крайности, до нервного срыва, потому даже одно неосторожное движение могло спровоцировать его зверскую жестокость, которая, несомненно, была бы в его глазах самозащитой.

— Ты кто такой? — смотря на меня исподлобья, жестким голосом спросил лидер.

— Меня зовут Дэвид, — коротко ответил ему — мне было известно, что они просто растерзают меня, если у них появится хотя бы подозрение на счет того, что мог быть сотрудником.

— Из какого ты блока? — продолжил тот.

— Из мужского отделения, — смотря ему в глаза, отозвался.

Перевозбужденные больные почти всегда смотрят в глаза, причем часто не моргая.

— Он лжет! —