из них, — угрожающим тоном, от которого по моему телу пробежала ледяная волна, продолжил пациент-лидер, склоняясь надо мной так низко, что мог чувствовать его дыхание, — но решил дать тебе шанс. Проверить, насколько далеко ты зайдешь в стремлении спасти свою шкуру. Отпустил бы тебя, если бы ты отказался резать его. Позволил бы тебе уйти. Но ты оказался готов сделать все, в том числе вонзить нож в своего бывшего коллегу!

— Нет! Послушай меня, вправду пациент, не лгу вам! — сбивчиво прокричал, пытаясь хоть как-то остановить их.

— Заткнись! — срывая голос, оборвал мои слова тот и с силой ударил рукояткой ножа о металлический стол, отчего вскрикнул от ужаса — мне показалось, что он ударил ножом меня. — Ты не заслуживаешь места в этом мире, потому сейчас ты смоешь свои деяния кровью!

От этих безжалостных слов меня обуяла непередаваемая жуть, мне опять показалось, что это все происходит с кем-то другим, посторонним, а сам являюсь лишь зрителем, наблюдающим эту страшную расправу со стороны. У человека с рождения есть иллюзия собственного благополучия или «бессмертия», когда ему верится, что все плохое, жестокое, неправильное, может произойти с кем-то другим, но только не с ним и не с его родными. В лечебнице давно уже избавили меня от этой иллюзии, но даже после всего, что уже пережил, поверить в происходящее, в то, что меня сейчас будут медленно и изощренно убивать, не мог. Никто не может приготовить себя к этому…

— Ты! Иди в коридор и следи, чтобы никто не пришел! — приказал лидер тощему пареньку, который от каждого возгласа хватался за голову, и тот сразу подчинился.

Они в самом деле задумали что-то ужасающее… Заметался на столе, пытаясь освободиться, но поделать уже ничего нельзя было. Сердце рвалось из груди. Хотелось кричать от ужаса, взывать ко всем святым, лишь бы только достучаться до обезумевшей толпы, готовившейся разорвать меня на части.

— Пожалуйста! Выслушайте меня! Я не… — пытался докричаться, но слова сами застревали в моем горле.

Пациент-лидер сорвал с моего лба прибор ночного видения и покрутил его в руках, пытаясь понять, как им можно пользоваться, но быстро потерял терпение и просто отшвырнул его в сторону.

— Режь его! Давай! — хрипло потребовал другой, тот, что был покрыт отвратительными язвами и который теперь удерживал мои ноги.

— Нет. Я хочу большего, — проговорил лидер, — наш друг должен прочувствовать, что причинял людям своими действиями. Не хочу, чтобы он умер быстро.

— Никому ничего не сделал! Пожалуйста, не убивайте меня! — вне себя от ощущения беспробудного кошмара наяву закричал, но меня уже никто не слушал.

Слева от меня раздался оглушительный грохот и звон металла, чуть повернул голову, борясь с держащим меня за горло изрезанным пациентом, и увидел, как один из них притащил поднос с целой горой всевозможных хирургических инструментов, поставив его на край стола. От вида этих жутких орудий впал в оцепенение: до меня дошло, что перед тем, как убить, они будут меня пытать.

— Вырвем ему зубы, ногти! — злобно прорычал один из пациентов.

— А потом сдерем с него кожу! — отозвался кто-то другой.

— Включи кофеварку и вскипяти воду! Обварим его кипятком!..

От всего этого безумия потерял ориентацию в пространстве и времени… Вырывался и что-то отчаянно кричал им, уже даже сам не разбирая, что именно, но эти люди не собирались прислушиваться ко мне. Люди… Как много ответственности накладывает это звание…

Но вдруг, совершенно неожиданно для всех, кто находился в этой злополучной секционной, внутрь буквально ворвался худощавый плаксивый пациент, которого ранее отправили в караул, и, перекрикивая все неистовые, безумные вопли, издаваемые остальными пациентами, заверещал:

— Он здесь! Он идет сюда!

— Кто идет? — строго спросил лидер, подбиравший до того времени инструмент.

Гвалт охрипших от постоянных криков голосов на секунду умолк, и в звенящей тишине различил какой-то неясный, отдаленный звук, напоминавший звон цепей, который, как мне показалось, уже слышал где-то ранее… Среди пациентов поднялась настоящая паника: побросав все, что было у них в руках, они с полными животного страха криками кинулись бежать из секционной, совершенно позабыв обо мне.