Мериуэзера сообщил, что для продажи портфеля, а не управляющей компании, необходимо согласие партнеров[1018]. Long-Term попросила о временном экстренном инвестировании, пока фонд будет собирать согласия. Дозвониться до Баффетта, чтобы обсудить эту просьбу, они не смогли. Позже Уоррен сказал, что, если бы им удалось до него дозвониться, он бы согласился на сделку. Но вместо этого Баффетт из Йеллоустона снова и снова пытался по спутниковому телефону дозвониться до Корзина из Goldman и Хэнка Гринберга из AIG. Телефон не работал, так что Уоррен понятия не имел, что происходит в Нью-Йорке.

Макдонаф с банкирами оказался в затруднительном положении. У него имелось предложение от консорциума Berkshire-Goldman-AIG, но сделки не было. Трудно было оправдать участие правительства в спасательной операции, когда на столе лежало жизнеспособное предложение от частных компаний. Он сообщил собравшимся банкирам, что другое предложение не прошло по «структурным причинам». Баффетт не присутствовал на собрании и возразить не мог. В результате сделки, посредником которой выступила ФРС, четырнадцать банков внесли в общей сложности 3,6 миллиарда долларов. Лишь один банк, Bear Stearns, отказался участвовать, чем заслужил враждебное отношение от коллег на годы вперед. Команда Мериуэзера выторговала для себя условия, которые, по их мнению, были разве что немного лучше «подневольного труда»[1019].

В тот вечер в гостинице «Лейк» Баффетт узнал, что произошло. Он посчитал, что Мериуэзер попросту не хотел продавать ему фонд – в противном случае он нашел бы способ. Возможно, Мериуэзера задело высказывание одного из партнеров фонда: «Баффетт заботится только об одном – о своей репутации. Из-за скандала с Salomon он не станет вести бизнес с Дж. М»[1020]. С финансовой точки зрения спасательная операция правительства была для него более выгодной, чем предложение Баффетта.

На следующий день Уоррен все еще перебирал в уме варианты отыграть все назад. В это время у Гейтса наготове был следующий сюрприз. Они прибыли в Ливингстон, штат Монтана, и сели в арендованный Гейтсом шикарный частный поезд: всего девять вагонов, полированное дерево, лакированная кожа. Внутри уже ждали Шэрон Осберг и скромный программист Фред Гительман. Пока все остальные любовались утесами и водопадами каньона Уинд-Ривер, Уоррен, Билл, Шэрон и Фред удалились на покрытый прозрачным куполом второй ярус для двенадцатичасовой марафонской игры в бридж. Периодически у Баффетта звонил телефон, он разговаривал с кем-то из Нью-Йорка о Long-Term, пока мимо проплывали невероятные пейзажи. Возможно, думал он, еще не поздно было отменить предстоящую спасательную операцию и вернуть к жизни частную сделку. Но из этого так ничего и не вышло[1021]. По крайней мере, карты смогли отвлечь Уоррена от этой неудачи.

На следующее утро после окончания игры Осберг и Гительман остались в Денвере. Следующие несколько дней, пока поезд неторопливо двигался через Гранд-Каньон в долину Напа, Баффетт читал в газетах о спасательной операции и постепенно терял надежду.

Всего через семь лет после того, как регулирующие органы раздумывали, не позволить ли Salomon рухнуть со всеми вытекающими последствиями, ФРС организовала спасительную операцию для частной инвестиционной компании, беспрецедентным образом вмешавшись в дела рынка. После этого ФРС трижды за семь недель снижала процентные ставки, чтобы не допустить паралича экономики. В итоге фондовый рынок взлетел, как кричащая банши[1022]. Партнеры и большинство сотрудников Long-Term работали в течение года за 250 тысяч долларов, что было по их меркам нищенской платой, но позволяло закрыть позиции фонда и расплатиться с долгами[1023]. Хилибранд, задолжавший 24 миллиона долларов, подписывал трудовой договор со слезами на глазах[1024]. Большинство сотрудников фонда после этого нашли хорошую работу. Мериуэзер основал хедж-фонд поменьше, не такой закредитованный, забрав с собой часть команды. Многие полагали, что партнеры легко отделались, учитывая, что они чуть не привели к краху весь финансовый мир. Баффетт же считал это одной из величайших упущенных возможностей в своей жизни.

В то же время Эрика Розенфельда посетило озарение. Возможно, никакие модели не работают, когда мир сходит с ума. Чтобы они действовали, нужен большой капитал. Как раз какой предлагала Berkshire Hathaway. В конце концов если вы собираетесь сделать рискованную ставку на сто или более миллиардов, вам нужен надежный партнер, с капиталом такого масштаба, который, по сути, отменит финансовый рычаг, раскрыв над вами большой зонтик во время шторма[1025]. Возможно, им было бы лучше принадлежать компании вроде Berkshire Hathaway, даже если бы это означало отказаться от права владения фондом. Получить и то, и другое было нельзя. Если бы Berkshire взяла на себя риск и вложила в компанию свои деньги, прибыль тоже досталась бы ей.

Полагать, что можно переложить риск на кого-то другого, оставив вознаграждение себе, было большой ошибкой. Именно такая точка зрения доминировала на финансовых рынках, что со временем привело к масштабным последствиям. Центральный банк возглавляет операцию по спасению частной финансовой компании – значение такого явления было трудно переоценить.

Если хедж-фонд, каким бы крупным он ни был, слишком велик, чтобы обанкротиться, можно ли вообще позволить рухнуть любому крупному финансовому институту? Правительство рискует превратиться в гаранта обеспечения запаса прочности[1026].

Так или иначе, никаких серьезных последствий после бури на рынке деривативов не последовало. Рынок вообще вел себя так, будто никаких последствий и не могло быть. Угроза, которую несли высокие риски, беспокоила регулирующие органы. Но мир всегда будет полон людей, которые пренебрегают опасностью. Когда дело касалось бизнеса, вены Уоррена, казалось, были полны льда. А у многих других в них пульсировал адреналин. Причем некоторые из таких людей были членами семьи Баффетта.

52. Куриный корм

Декатур, штат Иллинойс, Атланта, штат Джорджия, 1995 – 1999

Уже десять дней подряд Хоуи Баффетт мерил шагами пол в своем жилище – с тех самых пор как Марк Уитакр – менеджер, которого он знал по ADM – неожиданно признался ему, что работает «кротом» на ФБР. Уитакр предупредил Хоуи, что ФБР собирается приехать в его дом в шесть часов вечера во вторник для допроса.

Хоуи был напуган, но решил быть полностью откровенным. В то время триста агентов прочесывали страну, опрашивая людей по делу о ценовом сговоре на лизин, который производила компания ADM в качестве добавки к кормам для кур. Во время разговора с агентами ФБР Хоуи признался, что не доверяет генеральному директору ADM Дуэйну Андреасу[1027]. Предыдущей осенью Андреас осадил его, когда он усомнился в этичности организации развлечений для одного из конгрессменов. При этом о ценовом сговоре Хоуи ничего не знал.

Как только