Шрифт:
Закладка:
Стратегия арбов предполагала, что их оценка стоимости была правильной. Когда рынок не подтверждал их прогноза, им оставалось только ждать. Такое определение риска через волатильность рынка предполагало, что инвестор должен быть терпеливым. Но у того, кто берет в долг, чтобы инвестировать, лишнего времени может не быть. Если деньги на сделке терялись, требовались дополнительные средства – и их нужно было почти мгновенно откуда-то достать.
Так, Ларри Хилибранд однажды потерял на разнице в процентных ставках по облигациям с ипотечным покрытием огромную сумму в 400 миллионов долларов. Он был убежден, что сможет возместить убытки от арбитража, если фирма удвоит его ставку. Баффетт согласился с Хилибрандом и дал ему деньги на сделку, которая действительно оказалась прибыльной.
Как бы там ни было, арбам нужен был Дж. М. Пока Salomon восстанавливалась, они продолжали умолять вернуть его в компанию, а сам Мериуэзер ждал в стороне. Дерик Моган проявлял вежливость, но все понимали, что Мериуэзер ему не нужен. При этом Баффетт и Мангер дали добро на его возвращение при соблюдении некоторых условий. Мериуэзер мог вернуться на прежнюю должность, если будет отчитываться перед Моганом. Не желая работать на коротком поводке, Мериуэзер прервал переговоры и в 1994 году основал свой собственный хедж-фонд Long-Term Capital Management. Он планировал, что организация будет работать по тем же принципам, что и подразделение арбитража облигаций в Salomon. С одной лишь разницей: вся прибыль будет доставаться Мериуэзеру и его партнерам.
Один за другим ключевые сотрудники Мериуэзера покидали Salomon, переходя на работу в новые офисы Long-Term Capital Management, которые расположились вдоль береговой линии в Гринвиче, штат Коннектикут. Лишившись работников, приносивших большую часть прибыли, Дерик Моган понял, что продажа Уорреном своей доли – вопрос времени. Он начал готовиться к тому дню, когда Баффетт отряхнет прах Salomon со своих ботинок[997].
В своем письме акционерам от 1996 года Баффетт заявил, что «практически все акции» на тот момент были переоценены. Всякий раз, когда рынок был в ударе, это происходило лишь потому, что Уолл-стрит набирала популярность. В том же году Моган предложил Сэнди Вайлю – генеральному директору страховой компании Travelers – купить ту часть бизнеса Salomon, которую Баффетт сравнивал с рестораном, расположенным у входа в казино. Вайль, вероятно, до сих пор держал обиду на Баффетта за то, что тот вытеснил его из сделки с Fireman’s Fund более десяти лет назад. Кроме того, он не доверял арбитражному казино, хотя видел перспективы для глобальной сети ресторанов. Когда он купил Salomon для Travelers, некоторые сочли, что Вайль увидел в этом шанс обыграть Уоррена на его же поле. За это решение Баффетт восхвалял Вайля как гения в создании акционерной стоимости[998]. В итоге Travelers заплатила за Salomon 9 миллиардов долларов, избавив Баффетта от проблемных инвестиций[999].
В феврале 1994 года Мериуэзер, который знал, что Баффетту нравится владеть «казино», отправился с одним из своих партнеров в Омаху. Он хотел привлечь средства для запуска Long-Term Capital. Они поужинали стейками в Gorat's, где Дж. М. показал Баффетту график с различными вероятностями результатов, прибылей и убытков Long-Term. Стратегия компании предполагала получение крошечных прибылей на тысячах сделок с использованием кредитного рычага, превышающего капитал компании примерно в двадцать пять раз. По прогнозу, наибольший убыток, который могла понести Long-Term, составлял 20 % от ее активов, и вероятность этого не превышала соотношение один к ста[1000]. Вероятность более значительных убытков никто даже не оценивал.
Фонд получил название Long-Term или «Долгосрочный», потому что инвесторы оказывались в нем фактически запертыми. Мериуэзер знал: если он начнет терять деньги, инвесторы не должны изымать свои средства до тех пор, пока он не компенсирует убытки. От огромного кредитного рычага в сочетании с невозможностью полностью исключить риски Баффетту и Мангеру стало неуютно.
«Мы подумали, что эти ребята очень умные, – говорит Мангер. – Но у нас были сомнения из-за сложности стратегии и кредитного рычага. Мы опасались, что нас используют в качестве приманки: если мы будем участвовать, другие последуют за нами». Чарли также считал, что Long-Term хотела заполучить Berkshire в качестве «козла Иуды». Он рассказывал об этом, вспоминая скотобойни Омахи: «На скотобойнях “козел Иуда” обычно ведет за собой других животных на убой. В итоге такое животное проживает пятнадцать лет, а идущие за ним умирают ежедневно. Так что нас не восхитил интеллект людей из Long-Term»[1001].
Long-Term взимала со своих клиентов по два цента в год с каждого доллара, находящегося под ее управлением. Также она получал четверть от всей прибыли. Клиенты приходили в компанию ради престижа. В итоге она привлекла 1,25 миллиарда долларов, став крупнейшим в истории хедж-фондом-стартапом. Старая команда арбов из Salomon работала здесь в условиях секретности, без вмешательства извне и без необходимости делиться прибылью с другими подразделениями. В первые три года фонд был в ударе и приумножил деньги инвесторов в четыре раза. К концу 1997 года капитал Long-Term достиг 7 миллиардов долларов. Позже конкуренция со стороны возникающих хедж-фондов снизила его доходность. Мериуэзер вернул инвесторам 2,3 миллиарда долларов, не найдя достаточного количества инвестиционных возможностей. В итоге при капитале всего в 4,7 миллиардов хедж-фонд управлял активами на сумму более 129 миллиардов, не считая близкого к этому объема долга. Почти половина капитала принадлежала партнерам. И они в короткое время повторили трюк Баффетта с волшебным накоплением богатства за счет гонораров, полученных за управление чужими деньгами[1002]. Пятидесятилетний Мериуэзер, который едва выдерживал зрительный контакт, без особых усилий пользовался блестящей репутацией фирмы и смело диктовал условия клиентам, которыми к тому моменту были пятьдесят с лишним банков. В этих финансовых организациях брали кредиты и сам Дж. М., и брокеры.
В это время мировые финансовые управляющие ставили перед собой цель побить рекорд Баффетта. Некоторые считали, что Мериуэзер затаил на Уоррена обиду: ведь тот не защитил его от увольнения из Salomon, а после не принял обратно на работу[1003]. Теперь никому не известный Long-Term Capital продавал в шорт акции Berkshire Hathaway, исходя из теории, что BRK переоценена относительно стоимости акций, которыми владеет[1004]. Кроме того, Long-Term создал на Бермудах компанию по перестрахованию – Osprey Re. Ее назвали в честь медной скульптуры в фонтане у здания Long-Term, изображающей скопу[1005], которая вонзает когти в беспомощную добычу. Osprey
