то же время смело. Он добился больших успехов, но к северу от Дурия продвижение войск замедлилось: леса были слишком густы, дороги – едва проходимы, а вероятность того, что вражеские воины объединятся и нападут на легионеров в какой-нибудь долине, – высока. Кроме того, двигаясь на север, они с каждым днем все больше удалялись от южных поселений, откуда получали продовольствие, оружие и другое военное и невоенное снаряжение, необходимое войску. В довершение всего часть лузитан Герминия восстала и перерезала путь снабжения с юга.

Цезарь знал, что расположенные на севере оловянные рудники уже близко, но продвижение в таких условиях было крайне рискованным. Он мог потерять все, чего достиг.

– Надо поворачивать, – сказал ему однажды Бальб, доедая утреннюю кашу.

Цезарь в ответ лишь кивнул. Для этого он и взял с собой Бальба – единственного, кто осмеливался заговорить о подлинном положении дел.

Они повернули, и на обратном пути к Герминию Цезарь принял решение.

– Мы разгромим горстку воинов, а остальные увидят, что римляне отступают, и восстанут, – сказал он Бальбу. – Я хочу преследовать лузитан, взявших в руки оружие, где бы они ни были и куда бы ни устремились.

Лузитаны выбрали бегство: увидев, что Цезарь снова пересекает Дурий, теперь уже направляясь к Герминию, они решили покинуть горы и пойти к океану.

Цезарь велел их преследовать.

Лузитаны действовали грамотно и последовательно. На атлантическом побережье их ждали готовые плоты. Они прибыли на берег, опередив римские войска всего на один день, погрузились на плоты и отплыли на соседний остров, где и укрылись[107].

Достигнув побережья Атлантического океана, Цезарь увидел на горизонте остров.

– Далеко, нам дотуда не добраться, – сказали трибуны.

Бальб тоже засомневался.

– Мы не можем позволить бунтовщикам уйти невредимыми, – настаивал Цезарь. – Это дело первостепенной важности: врага следует уважать. Для начала я попытался с ними договориться и предложил поселиться в Цезаробриге и других городах, пообещав надел каждому, кто согласится на сделку. Затем я проявил великодушие и, одержав победу в Герминии, не стал разорять их земли. Но они восстали снова. Если мы оставим их на острове, то стоит легионам покинуть побережье, как лузитаны приплывут назад, вернутся на Герминий, нападут на нас и снова примутся грабить южные города. Это дело первостепенной важности, – повторил он. – Лузитаны должны сдаться. Стройте плоты. Нас не остановили реки – не остановит и море.

– Но мы пересекали реки летом, а в этих краях бывают длительные засухи, вот как сейчас, – заметил Бальб. – Высохшие русла облегчали переправу. А тут перед нами океан. Плыть по нему будет нелегко.

– Все равно, делайте, – настаивал Цезарь.

Началось строительство плотов.

Легионеры работали неискусно, и плоты получились непрочными. И все же они вышли в море.

К счастью, некоторые плоты, не выдержав веса легионеров, перевернулись у самого берега, и большинство солдат выбрались на берег, отделавшись испугом, но другие ушли в океан, их перевернул прилив, и солдаты погибли. Лишь немногие достигли острова, где, с трудом отбившись от неприятеля, вернулись на плоты, чтобы начать трудное возвращение.

Цезарь смотрел в море.

У него не было опыта морских сражений.

Он повернулся к Бальбу.

– В Гадесе ведь есть военный флот? – спросил он. – Есть и торговые суда? С командой и отличными мореходами, верно?

Гадес основали финикийцы. Море было их средой обитания.

– Верно, – подтвердил Бальб.

– В таком случае отправляйся в Гадес и приведи сюда корабли, – приказал Цезарь.

– Сколько? – спросил Бальб, которому требовались точные указания.

– Все, – ответил Цезарь. – Все, какие найдутся. Римские военные корабли и прочие тоже. Мы заполним торговые суда легионерами.

– Мне понадобится несколько дней, чтобы добраться до Гадеса, подготовить флот и вернуться сюда.

– Ничего, мы подождем.

Цезарь отвернулся и снова устремил взгляд на остров, где укрылись мятежные лузитаны.

Прошло несколько дней.

Цезарь приказал разбить лагерь на берегу и оттуда наблюдал за островом. Лузитаны выходили в море на плотах, ловили рыбу и готовили ее. Остров был достаточно большим, к тому же в последние недели шли дожди, а значит, в небольших лагунах и ручьях скопилась вода, которая позволяла продержаться несколько месяцев.

Но у Цезаря не было в запасе нескольких месяцев. Срок его полномочий составлял всего год, и лузитаны это знали. Они изучили обычаи врага. Цезарь понимал: когда ему придется отступить, они сделают именно то, чего он опасался, – покинут остров, вернутся на материк, доберутся до Герминия, снова начнут будоражить народ, науськивая его против Рима, и нападать на города Дальней Испании.

Но однажды на горизонте появились паруса.

Не один и не два.

К берегу приближались более сорока крупных судов.

Лузитаны на острове не верили своим глазам: они никогда не видели таких громадных кораблей, тем более в таком количестве.

Флот встал на якорь вблизи римского лагеря. Бальб высадился, чтобы встретиться с Цезарем.

– Я задержался – ждал прибытия нескольких торговых судов с Востока, – объяснил он.

– Ты все сделал правильно. – Цезарь пожал ему руку в знак признательности. – Нам нужен каждый из этих кораблей. В эти дни я думал не только о победе над лузитанами. Однако всему свое время.

Он приказал сотням легионеров подняться на борт. Через два часа погрузились все и корабли направились к острову. Для моряков, привыкших ходить по Нашему морю с запада, из Гадеса, на восток, в Александрию, Родос или Эфес, это было простейшим делом.

Лузитаны не смогли остановить одновременную высадку солдат с сорока кораблей. Сотни вооруженных легионеров жаждали отомстить за друзей, погибших при первом нападении на остров.

Час спустя большинство восставших воинов сдались. Некоторые пали в бою и теперь лежали на берегу, на остальных, безуспешно прятавшихся среди деревьев, охотились по всему острову.

Легионеры приветствовали Цезаря, наградив его титулом, который был не просто пышным именованием:

– Император, император, император!

Такое приветствие означало, что Цезарь мог обратиться в Сенат с просьбой о триумфе, и он это понимал. А еще ему как можно скорее хотелось выдвинуться в консулы. Победа над лузитанами, усмирение племен на северной границе Дальней Испании и создание новых колоний наверняка обеспечили бы ему поддержку избирателей, но один вопрос по-прежнему оставался нерешенным.

Деньги.

В Риме его ждали заимодавцы. Несмотря на неизменную поддержку Красса, возможность выплатить хотя бы восемьсот тридцать талантов по поручительству, подписанному Крассом, стала бы глотком свежего воздуха. Цезарь знал, что впереди траты на консульские выборы. Если он хотя бы отчасти рассчитается с долгами, то сможет и дальше рассчитывать на доверие Красса и терпение заимодавцев, которые убедятся в его платежеспособности.

И все же Цезарь затеял свой поход на благо провинции, а не