добывать гвоний ещё на стадии кристаллизации. А вообще... я немножечко тебе солгал: на любое действие есть противодействие. Гвоний уязвим, но энергозатраты на этот процесс находятся вне границ нынешнего прогресса.

- Хочешь сказать, даже императрица Фея не знает, как разбить гвоний?.. Ты и впрямь считаешь, что Пангея ещё не в курсе, чем мы тут промышляем?

- Терпение, друг. На завтра у меня назначены переговоры с человеком по имени Ютака Синигава. Полагаю, эта встреча многое прояснит.

Мариус нетерпеливо потряс сигаретой, его прямо-таки переполняло любопытство:

- Когда, чёрт возьми, ты успел всё это вынюх?..

Взметнув указательный палец, Фальстрём велел Давиду заткнуться. Оба прислушались: сквозь равномерный шелест бабочек проступал гул реактивных турбин. Лишь задрав голову, Мариус заметил, что к куполу приближается беспилотник. Птичка стремительно снижалась. Подлетев к барьеру, дрон уже хотел занырнуть в мотыльковую пелену, но мгновение, миг - и он взорвался. Рой моли не впустил внутрь ни обломки обшивки, ни разлетевшиеся осколки, ни даже огненное облако. Давид глазел на происходящее, широко раскрыв рот.

- Когда я узнал? Наша разношёрстная бригада не привыкла сидеть сложа руки, - рассмеявшись, Фрост выбил потухший бычок из его пальцев щелбаном. - Довольно прохлаждаться, Дэви. Ползём дальше.

Гнезда они достигли, когда солнце почти поднялось в зенит. Под конец пришлось взбираться практически вручную. Благо, на вершине было полно сучков и трещин. Оттряхнув ладони, Давид глянул вниз - рельеф острова был еле различим; он выглядел, как пригоревшая овсяная печенюшка. Но куда больше Мариуса поразило гнездо. Окружённое симметричными сплетениями, оно было доверху наполнено вязкой, похожей на чернила, жидкостью. Давид поёжился: воспоминания о ночном Реверсе проступили в нём с новой силой. Они пролегли на его озадаченной физиономии новыми морщинами, глубокими, как шрамы.

- Хватит считать ворон, - властно потребовал Фрост. - Закрепи и спусти верёвку.

Мариус принялся исполнять указания. Когда он закончил и обернулся, Фальстрём уже успел полностью раздеться. Его худощавое тело выглядело на удивление жилистым. Сплошные мышцы, ни грамма жира. «Ни единого шрама, ни одной тату? - Мариус задумчиво почесал репу. - Странно, учитывая, где этот психованный Брюс Ли успел побывать и что он из себя представляет... Стоп, что!.. Он нырять туда собрался?» Повязав отрезок верёвки на поясе, Фрост всучил свободный конец Давиду:

- Эту тоже закрепи, да пошустрее.

- Ты, видать, прикалываешься.

- Я недостаточно красноречиво излагаю свои приказы, капрал?

- Эта хрень тебя точно сожрёт, - обиженно пробормотал Давид, словно в трансе наматывая верёвку на ближайший сук.

- Для этого я и взял тебя с собой. Я нырну, а ты оставайся сверху и следи. Когда погружусь, досчитаешь до девяти. Затем вытягивай. Если что-то станет тащить меня на глубину, тяни что есть сил. Как вылезу, поможешь мне вернуться в чувство. Вытрешь и оденешь... - Фрост прищурился, но лицо его не выражало никаких эмоций. - Я на тебя рассчитываю, compinche. Ты готов?

Впечатлённый и в то же время напуганный его крайним упорством, Мариус кивнул. Фрост взял разбег и ровным дельфином сиганул в битумную жижу. Та даже на всплеснулась, лишь одинокий пузырь лопнул на сивой поверхности. Давид считал, и все его недавние мысли подвергались тщательному анализу. В мозгу его шла непрерывная сверхнапряжённая работа. «Видимо, и впрямь началось, - рассуждал он, когда внутренний таймер был на двойке. - Совпадения попёрли одно за другим. События перемешиваются, как кашица Тони. Вопрос: что дальше? Уж не то ли, что происходило с Кимико-Старшей на видеозаписи? Пока всё не очень ясно, но ничем хорошим это всё явно не кончится». Биологические ходики пробили девятку, и Давид потянул за верёвку. Поначалу шло лёгко, он даже успел заметить макушку Фроста. Однако в какой-то момент что-то рвануло верёвку назад, да так сильно, что Мариус едва сам в жижу не шлёпнулся. Упёршись стопами в прутья-колышки, Давид стал тянуть ещё сильнее. Бицепсы набухли. Костяшки пальцев побелели. Верёвка натужно затрещала. На поверхности показалась вымазанная в черни голова Фроста, и тяга ослабла. Достав Фальстрёма из битумной массы, Мариус уложил его на спину и стал обтирать полотенцем. Он пытался не испачкаться в жиже, но избежать прикосновения не удалось: та оказалась ледяная и в то же время обжигающая, словно закись азота. Когда Мариус обтирал Фросту ноги, тот пришёл в чувство. Распахнул веки. Схватился за горло и закашлялся. Рот его раскрылся, из него струёю рванула чернильная рвота. Фальстрём хватал её пальцами, словно пытался что-то поймать. Сжал кулак. Повернувшись лицом к солнцу, раскрыл его: на грязной ладони лежала крохотная карта памяти.

- Вот какова цена цели, Дэви, - ветхозаветно прохрипел Фрост. - Иногда цена цели равна цене целого мира.

Вскоре они уже спускались. Вцепившись в жумар, Мариус болтался под Фальстрёмом и присматривал, чтобы тот не вырубился. После купания в гнезде Первый стал совсем никакущий: голова его пошатывалась безжизненным шаром; губы посинели, а глазные впадины от потемневших синяков впали ещё глубже. Когда они устроили привал на нижней ветке, Давид посмотрел вниз: у основания древа собрался весь состав гвонгвон-макут. Луций возвышался над камрадами, точно старший брат над сверстниками. Когда они достигли земли, толпа встретила их жаркими аплодисментами. Мариус порадовался этому факту - сослуживцы смотрели на них с Фальстрёмом, как на героев. Глаза Коджо блестели, словно тот встретил любимого рэп-исполнителя. Луций взвалил валящегося с ног Фроста на плечо. К ним подсеменила Пятая:

- Капитан, буби и черви нашли оба экспериментальных диска «Недотроги», - протараторила она писклявым девчачьим голоском.

- Превосходно... - обессилено шепнул тот. - Подготовь один из них к передаче... Ты понимаешь, о чём я...

- Будет сделано, капитан, - Чистюля удалилась.

Фрост подманил Давида пальцем:

- Сегодня мы справились даже лучше, чем я предполагал... - прошептал он. - Я поручаю тебе объявить отдых до конца дня. Пусть люди расслабятся... посидят у костра, познакомятся... выпьют, покурят... Альман Машаракти... присмотрит за мной... а ты и Луций... остаётесь за главных... И не вздумай упарываться до каматоза - рано утром мы отправимся на важную встречу.

Четвёртый унёс Фроста в шатёр, а Давид остался стоять перед погрязшей в молчании толпой. Боевики глазели на него, как на вожака, и чего-то ждали. В их глазах, старых и молодых, сияло уважение. Колючие и побитые, грязные и исцарапанные, со шрамами и татуировками, на каждом лице в большей или меньшей мере читалось признание. Даже девочки-нордки как-то хитренько переглянулись. Мариус вдруг осознал, что ему не хочется ни нюхать, ни колоться - он