— Мы связываемся со всеми видами оружия.

— Фишер — не оружие! Он… Он живой, он дышит…

— Оружие, — повторила ртуть. — Самое лучшее. Мы — это он. Он — это мы. Мы не можем уйти. Мы умрем.

— Вы умрете? Или Кингфишер?

— Все мы, — подчеркнула ртуть. — Мы — одно целое. Одно оружие.

Она или упрямилась, или говорила глупости, одно из двух. А я была не в настроении.

— Я могу извлечь тебя. Я чувствую тебя внутри него. Могу соединить с другой ртутью в Калише. Или выковать из тебя самый впечатляющий клинок, который когда-либо существовал…

— Мы были соединены сотни лет назад. Нас невозможно выковать заново.

— Ты причиняешь ему боль. — Даже в голове мой голос, казалось, дрогнул от эмоций. — Он страдает из-за тебя.

Ртуть замолчала. Я почувствовала это. Но ненадолго.

— Мы — это он. Он — это мы. Мы все страдаем, алхимик. Ничего не поделаешь.

— Значит, ты будешь давить на него, пока он не сломается? Пока он не умрет? А если ты убьешь его, что тогда?

— Тогда мы поступим так, как поступают все умирающие существа. Мы станем землей, морем и небом. Мы уснем. Мы эволюционируем. Мы изменимся. Мы выйдем за пределы.

— Ты крадешь у него жизнь, — прошипела я. — Ты не имеешь права…

— Мы подарили ему жизнь. Мальчику. Обычному мальчику. Он был совсем маленьким, когда вошел в портал. Он не должен был выжить. Но он был сильным, и великие залы вселенной огласились с его предназначением. Мы позволили ему жить, чтобы он мог выполнить его. Мы связали себя с ним, чтобы он выжил.

— И… нет другого пути? Чтобы он жил без…

— Жребий был брошен много веков назад. Мы приняли свою судьбу, алхимик. Все мы.

Я услышала подтекст в словах ртути. Она хотела, чтобы я поняла, что Фишер каким-то образом согласился на это. Что он позволил ртути связать себя с ним и знал, чем это обернется. Но я не могла с этим смириться. Зачем ему было заключать сделку, которая в итоге будет стоить ему разума?

На глаза навернулись слезы. Я не могла принять это. Не могла. Должен быть способ убедить ртуть добровольно покинуть тело Фишера. Если я смогла уговорить ртуть в мече Дании переплавиться и вернуть магию, то наверняка смогу придумать какую-нибудь сделку, чтобы выманить ее из мужчины, спящего рядом со мной.

Я вздрогнула, когда что-то коснулось моей щеки. Я открыла глаза и… охнула. Как выяснилось, Фишер не спал. Отлично. Как раз то, что мне было нужно. Если я и собиралась пытаться договориться с его ртутью, то не хотела, чтобы он знал об этом. От него исходила глубокая печаль, когда он смахнул слезинку, скатившуюся по моей переносице.

— Полагаю, все прошло не так, как ты предполагала, — прошептал он.

Я шмыгнула носом.

— Ты все слышал?

Он слегка покачал головой.

— Только часть того, что она тебе говорила. Но по ее ответам было довольно легко понять, о чем ты просишь.

Проклятье. Мне следовало держать свои мысли при себе. Теперь он знает, что я сую нос не в свое дело. Это было не самое приятное чувство. Мне не следовало вмешиваться.

Словно зная, о чем я думаю, он сказал:

— Я ждал, когда ты попытаешься извлечь ее из меня.

— Ты не сердишься?

Его губы сложились в грустную улыбку. Закрыв глаза, он вздохнул.

— Конечно, нет. Как я могу сердиться? Ты хотела помочь. Но теперь ты знаешь. Она не просто внутри меня. Она часть меня. Без нее я умру. Так что…

В палатку ворвался Ренфис, полностью одетый в доспехи. Выражение его лица было диким, а лицо перепачкано грязью. Я схватила простынь и прижала ее к груди, настороженная и готовая к бою. Разговор забыт. Ртуть забыта. И то, что под простынею на мне почти ничего не было, тоже вылетело из головы. Рен выругался сквозь зубы на языке древних фей и отвел глаза, когда увидел меня.

— Боги. Прошу прощения. Я думал, ты в Калише, Саэрис. Мне очень жаль, правда, но он мне нужен.

Через секунду Фишер вскочил с кровати и тенью пронесся по палатке. Когда он остановился у книжного шкафа, он уже был одет в свои черные кожаные доспехи, на его шее красовалась пектораль, а в глазах — жажда убийства.

— В чем дело? — спросил он.

— Орда. Они снова на берегу, — отрезал Рен. — Там творится настоящий ад.

— Черт. — Внезапно стена тишины, которая опустилась на палатку, когда Фишер укладывал меня спать, рухнула, и на нас обрушился хаос. Крики и вопли. Грохот сотен ботинок, бегущих по скользкой грязи. Команды летели из одного конца лагеря в другой. И все это завершалось ровным ритмом ударов молотков по толстому льду.

БУМ!

БУМ!

БУМ!

— Черт! — повторил Фишер. В его руке появилась длинная черная тень, превратившаяся в Нимерель. — Мне жаль…

— Не надо. В извинениях нет необходимости. Никто не пострадал. Это просто демонстрация. Их едва ли тысяча. И все же тебе стоит пойти, — поспешно сказал Рен. — Увидимся у реки. Саэрис, будет лучше, если ты останешься здесь…

— Нет. Я иду с вами. — Вот и все. Хватит. Меня тошнило от того, что мне приказывали ждать, говорили остаться, советовали спрятаться там, где безопасно. Я не собиралась сидеть сложа руки, прячась в палатке, пока Фишер, мои друзья и весь этот гребаный военный лагерь противостоят монстрам Малкольма. Этого больше не будет. Я встала с кровати, не обращая внимания на то, что на мне по-прежнему были только шорты и топ. Фишер позаботился об этом. К тому времени как мои босые ноги коснулись ковра, я была одета в черные боевые штаны и рубашку с длинными рукавами им в тон.

Рен ждал ответа от своего друга.

— Фишер?

Фишер пристально посмотрел на меня. Невыносимое высокомерие, наполнявшее его до