Шрифт:
Закладка:
И вот дракон зашевелился,
Старый Омнамшакри,
Наблюдая за миром
Чернильно-черными, безумными глазами.
Создания ночи
Пообещали ему смерть и разложение.
Что он будет пировать своими врагами
И плотью, содранной с них.
Тогда он восстал
И присоединился к ним в войне,
Против фей, защищавших
Священный, благословенный металл.
С блестящей острой чешуей
Золотой и красной,
Дракон согласился,
И, обратившись, он насытился.
Феи в своих башнях
Стояли насмерть.
Сражались гордо.
Но вскоре они бежали,
Громко крича от страха.
Темные крылья отбросили тень на горы
И заслонили солнце.
А безумный старый Шакри,
Смотрел, как они бегут.
Только волки остались на вершине
С клинками в руках.
Дракон видел их приближение,
И знал, где они будут.
И вот он встретил их,
И там они столкнулись.
И Старый Безумный Шакри
Покрыл гору пеплом.
Его огонь потек реками.
Он растопил снег.
Не было спасения
От раскаленного потока.
Оскалив зубы и капая слюной,
Дракон поймал фей в ловушку,
Жестоко насмехаясь
Над воинами, которых он убивал.
Но волки устояли на ногах,
Все смелые и отважные,
Полные решимости отправить
Старого Шакри в могилу.
Тогда зазвучала песня,
Так, чтобы все могли услышать.
Древний боевой клич, который
Укрепил дух тех, кто был рядом.
Волки бросились в атаку.
И во главе волны
Шел гордый Кингфишер
С Нимерелем в руке.
Дракон увидел его мужество
И пришел в ярость,
Подобной которой не видели
Более ста лет.
Но Кингфишер сохранил свой дух
И поднял свой меч,
И волки показали свою храбрость
Дракону и орде.
В ушах их зазвенел
Призыв Кингфишера.
Что те, кто стоял с ним рядом,
Могут пасть, но не умереть.
Ибо жертва их была велика,
И цена ее была высока.
Но те, кого они спасли,
Навсегда запомнят погибших.
Они бросились на великого дракона,
Последнего из его рода.
Они сделали это ради Аджуна,
Не ради славы, не ради имени.
Дракон знал свою силу.
Он начал торжествовать,
Но король увидел свой шанс и
Вогнал сталь ему в горло.
Дракон задрожал
И начал задыхаться,
Его злобная пасть
Наполнилась черным дымом.
Он бился и ревел,
Старый Омнамшакри,
Но жнец заявил права на него,
И он, покорившись, умер.
Аджун был в безопасности.
Орда покинула врата.
Так закончилась баллада
О короле и его восьми волках.
Когда песня наконец закончилась, Лоррет тяжело дышал, в его глазах отражались звезды, и он наблюдал за танцем огней в небе.
— Это чертовски возмутительно, что он еще и петь умеет. — Кэррион проснулся и стоял справа от меня, сложив руки на груди и злобно глядя на Лоррета. — Это было мило. Дерьмово, но приятно.
Фишер переместил свой вес, немного выпрямившись и подняв голову.
— Как думаешь, этого будет достаточно?
— Не знаю. Полагаю, нам нужно позвать Данию. — Я знала, что в какой-то момент ее придется привести в кузницу. После всего, чего мы добились, и всего, что мы сделали, я не была в восторге от перспективы, что она придет сюда и испортит этот особенный момент, но…
— Мы приняли решение.
Фишер выпрямился. Лоррет тоже. Неужели они оба только что услышали голос ртути? Фишер, должно быть, услышал ее благодаря ртути в своем теле, но Лоррет не должен был слышать.
— Почему вы все выглядите так, словно коллективно обделались? — потребовал ответа Кэррион.
— Мы принимаем песню как дань уважения. Сделка свершилась. Согласие достигнуто.
— Но… ты сказала, что проверишь кровь того, кто будет владеть тобой! — Мое сердце замерло в груди. — Дания…
— Мы договорились, — нараспев произнесла ртуть, — кто первый прольет кровь на наш клинок.
— Но…
Лоррет вскочил на ноги. Он держал меч так, словно это была змея, отпрянувшая назад, чтобы нанести ему удар.
— Черт. Я идиот! Прости меня! — закричал он. — Вот! Возьми его! — Он протянул меч Фишеру, но в глазах другого мужчины мелькнула искра восхищения.
— Нет, черт возьми. Я не прикоснусь к этой штуке. На нем написано твое имя.
— Может, кто-нибудь объяснит мне, что, черт возьми, происходит? — Предельно вежливый тон Кэрриона обещал насилие, если кто-нибудь не ответит, причем быстро.
— Достаточно только взглянуть на эту чертову штуку, и она режет, — прошептала я. Эти слова произнес Лоррет сразу после того, как провел пальцами по мечу и порезался о него. Он был первым, кто пролил кровь на только что выкованном оружии. Меч принял его кровь.
Лицо Лоррета стало белым.
— Я не хотел, — сказал он. — Клянусь, я доволен своими кинжалами. Я не хотел присваивать меч Дании.
— Не меч Дании, — прошипела ртуть. — Мы перекованы. Новые в этом месте. Ты не владеешь нами, Лоррет из Сломанных Шпилей. Мы владеем тобой.
— Это будет весело, — сказал Фишер.
