окна третьего этажа нового здания, возведенного в середине восьмидесятых годов, маячил, как на сцене, силуэт начальника уголовного розыска Борзова. Окна рубоповских кабинетов выходили на улицу Ворошилова, но и не видя их в данный момент, Кораблёв мог побиться об заклад, что они сияют, как иллюминаторы «Поллариса» перед стартом.

Саша направился к исполняющему обязанности начальника криминальной милиции. Мучившие Кораблёва комплексы по поводу несправедливо привлечённого к уголовной ответственности оперуполномоченного Рязанцева остались в прошлом. К тому же Саша, после сегодняшних треволнений подогретый водочкой, находился в экзальтированном состоянии и не был расположен к самокопанию.

Вадим Львович поднялся навстречу входившему в его кабинет Кораблёву, растянул рот в гуттаперчевой улыбке. Глаза подполковника при этом оставались потухшими. Впрочем, перевозбуждённый Саша мимике Птицына не придал значения.

— Вот гады, даже профессиональный праздник не дадут прокуратуре отметить, — дробненько закашлявшись в деланном смешке, и.о. начальника криминальной пожимал гостю руку, одновременно беря его под локоть. — Поздравляю, Александр Михайлович. Я с утра звонил и тебе и прокурору, не дозвонился.

— Да мы улетели ни свет ни заря в область.

— Как прошло всё?

— Как обычно, затянуто и официозно, — Кораблёва подмывало сообщить о своем повышении, но он таки сдержался, самореклама показалась ему несолидным мальчишеством.

— Раздевайся, — подполковник открыл дверцу мебельной стенки.

Саша стряхнул с плеч дубленку, пристроил ее на вешалке, аккуратно положил на полку норковую шапку. Причесавшись перед зеркалом, шагнул к столу.

— Удачно ты приехал, мы в семь часов решили собраться, обсудить ситуацию. Или сначала чайку горяченького с дороги попьёшь? — Вадим Львович в процессе общения постепенно оживал.

Кораблёв взглянул на часы.

— Не успеем, две минуты восьмого.

— Подождут, — поморщившись, отмахнулся Птицын.

Уловивший в его жесте лёгкое, но читаемое пренебрежение, Саша подумал, что за подобные замашки в среде рядовых оперов, в частности «эмрэошников», к подполковнику и приклеилось нелестное прозвище «Барин».

— Лучше после совещания попьём, не торопясь. Тем более народ идёт уже, — Кораблёв поднял палец, обращая внимание на приближавшийся по коридору разнобойный топот обуви.

И сразу раздался громкий отрывистый стук в дверь.

— Р-разрешите? — заглянул проныра Сутулов.

— Проходите, — обозначил еле заметный кивок и.о. начальника КМ.

Кабинет заполнился шумом и людьми, снова понадобились дополнительные стулья. Напротив усевшегося за приставной стол спиной к окну заместителя прокурора расположился следователь Вася Максимов, выложивший перед собой стопочку заполненных протоколов. На середину кабинета выставил стул и уселся на нем Борзов, у стенки присели убойщики. Их тройка сегодня играла в полном составе, в строй вернулся поправивший здоровье Юра Ковальчук. Когда вошли, стукая об косяк двери и по стенке стульями, Титов, Маштаков и Калёнов, кворум был объявлен состоявшимся.

— А чего убоповцы? — поинтересовался Саша.

— Работают, — скупо пояснил Птицын. — По этому делу.

Начали с результатов осмотров трупа и места происшествия. Следователь Максимов, обычно улыбчивый и жизнерадостный, выглядел утомленным.

— При исследовании на трупе Рубайло обнаружены телесные повреждения в виде проникающего огнестрельного ранения грудной клетки справа с ранением печени, ушиба правого легкого, кровоизлияния в правую околопочечную клетчатку, гемоперетонеума, — последнее учёное слово Вася прочитал по складам, — семьсот миллилитров. Причиной смерти, соответственно, послужили данные повреждения.

— Дробовое ранение? — спросил Птицын.

— Да, там судмедэксперт целый пакетик дробинок из раны наковырял. И ещё такой пластмассовый маленький контейнер вытащил.

— Пыж, — знающе пояснил подполковник, увлекавшийся охотой. — А какой номер дроби?

Вероятно, из этой детали он рассчитывал получить какую-то значимую информацию.

— Не знаю, — ответил следователь. — Буду назначать баллистическую экспертизу, поставлю такой вопрос.

Затем Максимов изложил результаты осмотра места происшествия, проведенного на участке местности возле автосервиса. На снегу были зафиксированы и изъяты следы крови, транспортных средств и обуви.

— Хочу отметить добросовестную работу дознавателя и криминалиста, которые оттиск протектора автомобиля зафиксировали на гипс. Процедура хлопотная, зато уж след так след получился…

— Хорошо, — одобрил понимавший важность правильного изъятия следов преступления Кораблёв и поинтересовался: — И кто такой грамотный сотрудник?

— Не такой, а такая, — заглянув в протокол, поправил его Максимов. — Дознаватель Семёркина. Младший лейтенант милиции.

Сидевший у двери в углу Маштаков криво усмехнулся. Зампрокурора единственный из присутствующих заметил эту ухмылку, отнёс её на свой счет и внутренне покоробился.

В действительности же при упоминании фамилии дознавателя Маштакову подумалось: «Быстро схватывает девчонка. Надо будет похвалить её при случае».

Следователь доложил, что он допросил троих свидетелей в медсанчасти: вахтёра, врача и медсестру приемного отделения. Пересказал основное из их допросов, в основном для Кораблёва, не владевшего информацией по делу.

— С Рубайло был Пандус. Водитель, который их привёз, установлен, допрошен, дал показания, — Птицын вклинился, обрезая лирику.

— Водитель здесь, в уголовном розыске. Я визуально осмотрел салон его машины, на заднем сиденье и на коврике имеются следы бурого цвета, похожие на кровь. Изъять не успел, на совещание вот позвали, — в последней фразе Максимова прозвучали виноватые нотки, объясняемые его молодостью и взаимосвязанной с ней скромностью.

Несмотря на то что следователь не сидел без дела ни минуты, Кораблёв решил подтянуть его чисто в профилактических целях. Пусть с первого дня Вася всосёт, кто теперь над ним настоящий начальник, без приставки «и.о.», и кому непозволительно указывать на оговорки. Тем более при милиционерах.

— Дело у нас по какой статье возбуждено? — заместитель межрайпрокурора зашёл издалека.

— По сто пятой, части первой, — следователь ответил моментально, не ожидая подвоха.

— Статкарточку отдал в учет? — следующий вопрос был некорректным на сто процентов.

Отдел учета УВД закрылся в шесть вечера, да и подписать карточку могли только прокурор или его заместитель, отсутствовавшие в городе в течение всего рабочего дня.

Вася не нашелся что ответить, у него вишнёво полыхнули щеки и уши.

— Нет, не отдал.

— Та-ак, значит, уголовное дело возбуждено условно, — Кораблёв сверлил смутившегося следователя немигающим взглядом. — Ладно, это наши семейные дела, разбор проведём отдельно.

Без должных оснований застроив на людях подчиненного, Саша не испытал чувства неловкости, напротив, он подумал, что урок пойдет молодому на пользу. Таким образом, совсем не желая того, Кораблёв компенсировал пережитые им в течение долгого дня томление, тревогу и страх.

— Продолжим, Вадим Львович, — другим, дружелюбным тоном обратился зампрокурора к равному.

Подполковник, терпеливо слушавший неинтересующее его обсуждение бумажных заморочек, перешел к живой работе.

Рома Калёнов повторил содержание показаний водителя Емелина. Титов доложил, что через час Смоленцева доставят из медвытрезвителя, и они с Маштаковым займутся им плотно.

— Как бы нам, Александр Михайлович, Емелина тормознуть? Может, по «сотке» его следователь закроет? За трое суток он всё выложит: и где Пандус дохнет, и какой вопрос они приехали на стрелку разруливать, — чаяния Птицына на эффективность внутрикамерной разработки человека, ранее не сидевшего, были вполне обоснованными.

Но шли вразрез с требованиями