— Хозяин-барин, — Пасечник не стал настаивать.

Кораблёв направился на поиски приехавшего на торжество вместе с ним старшего помощника прокурора Говорова, занявшего третье место в конкурсе профмастерства. Призёр успел занырнуть в один из кабинетов отдела общего надзора и клюкнуть там армянского коньячку, бутылочку которого он предусмотрительно прихватил с собой, чтобы угостить уважаемых людей, поддержавших его кандидатуру. Вытащить из тёплой бражки наступившего на пробку Говорова оказалось делом непростым. Тот стал вкрадчиво уговаривать Сашу посидеть совсем немножко, приводя аргументы, что «хороших мужиков обижать нельзя», что «от соточки коньяковича только тонус поднимется». Изнемогавшему от желания снять стресс Кораблёву пришлось прибегнуть к доводу из категории «ниже пояса». С каменным лицом он заявил приятелю, что уезжает, предоставляя ему возможность возвращаться в Острог на электричке или на автобусе в любое удобное для него время, хоть ночью. Говоров надулся, как мышь на крупу, и стал одеваться, играя желваками.

Бойкот продолжался около получаса. Когда в сумерках выбрались с окружной на трассу, старпом, кашлянув, предложил остановиться где-нибудь и пообедать. Говорова поддержал водитель Валера Щукин, бурно негодовавший против того, что Саша якобы вознамерился зажать обмывание своего повышения. Тут противостоять Кораблёв не мог, тем более что сам страшно проголодался. Единственное на чём он настоял, чтобы Валера пересек границу родного острожского района. Щукин возмущённо повёл кудрявой головой, припал к баранке и вдавил в пол педаль газа. Сто десять километров в час на дребезжащей «Волге ГАЗ-3110» показались полётом на сверхзвуковом истребителе.

Наконец они достигли придорожной кафешки «У Фируза», в которой готовили неплохой шашлык. В тесном, вмещавшем от силы шесть столиков помещении пришлось снять верхнюю одежду. Принимавший заказ немолодой пузатый азербайджанец, по всей приметам, сам хозяин Фируз, с почтительным удивлением рассматривал незнакомую форму на двух молодых щеголеватых офицерах, гадая, к какому-такому роду войск они относятся.

Делая заказ, дотошный Говоров вдоволь помучил Фируза расспросами по поводу того, свежая ли в его заведении свинина, из какой части животного вырезано мясо, на каких углях готовится шашлык и прочее. Косясь на тёмно-синий погон клиента, на котором серебрились четыре маленькие звездочки, хозяин закатывал под лоб черные масляные глазищи и звонко цокал языком, убеждая «товарища капитана», что «шашлик у Фируза самий свежий, самий нежний». Разборчивый Говоров не унимался, Саше пришлось урезонивать его: «Хорош, Евгеньич», а азеру наказать, чтобы с шашлыком тот не затягивал, они торопятся.

Первую, за кораблёвский карьерный рост накатили под томатный сок, не дожидаясь даже салатов. Тостуемый опьянел мгновенно, правда, кратковременно. По второй выпили за говоровское третье место. Кроме диплома оно давало премию в размере месячного оклада с классным чином и установление повышенной надбавки за сложность и напряженность на целый год. Умиротворенный старпом, поддевая вилкой овощи из тарелки, принялся сетовать на то, что его засудили — по заслугам ему полагалось второе, а то и первое место. Водитель Валера, памятуя о последнем предупреждении, сделанном ему прокурором по поводу приверженности к горячительным напиткам, стоически половинил. Кораблёва коробило оттого, что Щукин позволяет себе за рулем, но нужной энергетики в себе для того, чтобы запретить ему пить сейчас, он не ощущал. Хороший парень Валерка слишком распустился при прежнем начальстве, смотревшем на этот его национальный грешок сквозь пальцы. Саша утешал себя мыслью, что они находятся на своей территории, гаишники проверять их не посмеют, а Щукин — классный водитель и здоровый мужичина, сто граммов водки для которого, как слону дробина. Заказали они одну бутылку «Князя Серебряного», такое условие Кораблёв поставил изначально.

С шашлыком угадали, толстяк Фируз не зря себя нахваливал. Сочная ароматная свинина, дошедшая до нужной кондиции на углях, буквально таяла во рту.

Когда тосты в честь поводов иссякли, Говоров провозгласил свой фирменный:

— Будем пухленькими!

К концу обеда Саша взбодрился, кривая его настроения резко взлетела вверх. Появилось озорное желание активного действия.

Намек старпома заказать ещё по стольничку Кораблёв решительно отмёл, попросив принести кофе и счёт. В город он въехал в задорном расположении духа. Когда ползли в густом потоке машин по проспекту, Валера повернул к новоявленному начальнику раскрасневшуюся от выпитого и жаркой печки физиономию.

— Куда дальше, Михалыч? В прокуратуру или сразу в «Ладу»?

На девятнадцать часов в кафе «Лада» коллективом прокуратуры был заказан праздничный банкет.

— Меня в милицию отвези, потом Евгеньича на праздник закинешь, — распорядился Саша, удивляясь, как легко он отказывается от искуса продолжить приятный, культурный и, что самое главное, заслуженный отдых.

Игнорировать требование прокурора об организации работы по убийству в первый день пребывания на новой должности было для Кораблёва неприемлемым.

Правда, ему пришлось еще поотбиваться от доставаний прилипчивого Говорова, который принялся агитировать друга забить болт на убийство и катить в кабак.

— Без тебя там не обойдутся разве? Такой день, такое событие! А коллектив как без руководителей будет праздновать? Кто тост первый скажет, а, Михалыч? Ну большой человек — ладно, в губернии остался с областниками плясать, он временщик, ему на коллектив с высокой колокольни наплевать. А ты же наш, острожский! Патриот! В такой день от коллектива откалываться нельзя!

Говоров мёртвого мог уболтать, но Саша был живее всех живых. Посмеиваясь над доводами приятеля, каждый последующий из которых был проникновеннее предыдущего, он пообещал по-быстрому разрулить в милиции и приехать в «Ладу». Старпом успокоился, лишь взяв с Кораблёва клятвенное заверение, что тот Борисом Моисеевым будет, если обманет.

— Валера, машину ставь в гараж, — стерев с лица улыбку, сказал Саша водителю. — Без вариантов.

Услышав в голосе Кораблёва новые, металлические интонации, Щукин серьёзно ответил, что поступить иначе он и не помышлял.

Валера доставил заместителя прокурора во двор УВД. Усатый старшина, постоянно дежуривший на КПП, признал чёрную прокурорскую «Волгу» издалека. Зажав под мышкой автомат, он навалился могучим плечом на ворота, электропривод которых хронически не работал, и с усилием откатил их, освобождая проезд.

Захватив неразлучный «дипломат», Саша покинул жаркий салон автомобиля. В зданиях острожской милиции, выстроенных в разные периоды социализма и в результате образовавших единый достаточно уродливый архитектурный ансамбль, большинство окон чернело. Официальный рабочий день закончился почти час назад. По тем проемам, в которых электрический свет горел, знающий человек мог безошибочно определить, по какой линии идет сверхурочная работа. Справа, в торце старого, довоенной постройки здания, на втором этаже светились два квадратных окна убойного отдела. У крайнего на секунду показалась большая ссутуленная фигура Петрушина, который толкнул наружу форточку, рискованно повисшую на одной петле. Голубоватый холодный неон освещал угловое окошко кабинета Птицына. В освещенном проёме