— Не интригуй, Денис, говори.

— Раймонда Рипке!

— Маленького, худенького, очкастенького, — Птицын пальцами выбил по крышке стола дробь. — Но тогда получается, что тут Катаев каким-то боком? Раймонд — его финансист.

— Рипке раньше работал со Смоленцевым, автосервис они на пару поднимали. Каток года два, что ли, назад его в свою корпорацию перетащил.

— Не знал о связи Смоленцева с Рипке. Мимо меня прошла. Хотя по времени я здесь, в Остроге работал, должен был знать, — поразмышляв вслух, подполковник выдвинул предположение: — Может, Смоленцев через Раймонда этого Паулуса с самим Катком общается? Может, он под него давно лёг? А мы — ни ухом, ни рылом…

В ответ Давыдов пожал неохватными плечами: «Почему бы и нет».

— Вадим Львович, я до разрешительной службы доскочу, — майор поднялся со стула, едва не шаркнув затылком по плафону светильника. — Сдается мне, у Рипке оружие имеется зарегистрированное.

— Поторопись тогда, времени без пяти шесть, ЛРР[154] перерабатывать не привыкла, — напутствовал Птицын.

Не успела за рубоповцем закрыться дверь, как в проем заглянул старший опер розыскного отделения Муратов.

— Разрешите, товарищ полковник! — Под мышкой он держал толстую пачку бумаг.

— Подожди, Лёва, пару минуток… — Птицын пододвинул к себе телефонный аппарат и убавил звук телевизора.

Муратов, томившийся под дверью начальника всё то время, пока в кабинете находился Давыдов, скроил недовольную гримасу и скрылся в коридоре.

Птицын звонил на работу жене. Встроенный в трубку динамик ответил длиннющими басовитыми гудками. В последние полтора-два месяца с Еленой стало происходить странное. Служба сжирала большую часть времени подполковника, семье оставались объедки, но нескольких мимоходом подмеченных деталей, на первый взгляд, незначительных, оказалось достаточным, чтобы прозвучал сигнал тревоги. Супруга взяла привычку отпрашиваться с работы на полчаса, на час пораньше, ссылаясь на семейные обстоятельства. Эту новость на одном предновогоднем мероприятии Вадиму Львовичу поведал в перекуре начальник юротдела налоговой инспекции, в непосредственном подчинении которого трудилась Елена. Птицын тогда поддакнул, как ни в чем не бывало: «Да-да, временные проблемы, скоро решим, пойдёмте к столу, Юрий Евгеньич». А сам не на шутку загрузился — дома жена стала появляться позднее обычного, в половине девятого или даже в девять вечера. Пару раз Птицын возвращался со службы раньше своей второй половины. Задержки она объясняла тем, что навещала маму или заходила к подруге. С тёщей у Вадима Львовича сложились непростые отношения, поэтому наводить справки у нее он не стал. А вот подруге Ларисе, смазливой озабоченной разведёнке, позвонил под благовидным предлогом. Вывести дамочку на нужную тему было делом техники. «Ленка твоя совсем меня забыла, с сентября не виделась, хоть бы ты, Вадим, навестил, посидим, поболтаем». Слушая в трубке кокетливый женский хохоток, Птицын дрогнувшим голосом сказал: «Да-да, загляну как-нибудь». Первой мыслью, пришедшей в голову подполковника, было: жена завела любовника. Но она ни разу не вернулась домой с запашком спиртного, тогда как в понимании Вадима Львовича бокал вина или рюмка коньяку являлись обязательной прелюдией к короткому любовному свиданию. А ещё Елена полностью отказалась от косметики и украшений, перестала носить брюки, отдавая из всего гардероба предпочтение двум длинным шерстяным платьям темных, монашеских, как она именовала их, расцветок. Охватившее её равнодушие к своему внешнему виду не укладывалось в схему поведения женщины, завязавшей любовные отношения на стороне. Дело было в чём-то другом. В чём именно — следовало выяснить как можно скорее, пока ситуация не усугубилась.

На Новый год Птицын подарил супруге сотовый телефон, однако за прошедшие две недели Елена так и не удосужилась вынуть аппарат из коробки. Тратясь на модный дорогостоящий подарок, рациональный подполковник рассчитывал, таким образом, ненавязчиво повысить эффективность контроля над передвижениями жены. Она, словно чувствуя его намерения, отговаривалась отсутствием времени для постижения устройства мобильника, якобы запредельно сложного для её гуманитарных мозгов. Объяснения выглядели нелепыми отмазками, пятиклассник сын, освоивший телефон за десять минут, покатывался над ними со смеху и уговаривал отдать мобильный ему.

Вспомнив про ребёнка, Птицын набрал номер домашнего телефона. Чертёнок Вадька долго не брал трубку.

— Алё, — нерешительно откликнулся, наконец, тонкий голосок.

Вадим Львович не забыл себя одиннадцатилетнего. Когда зимними вечерами ему выпадало оставаться в квартире одному, ощущения были не из приятных. В тёмных углах мерещились притаившиеся страшилища, каждый шорох в прихожей или на кухне заставлял вздрагивать.

— Ты чего, тёзка, к телефону по полчаса не подходишь? — Птицын не смог сдержать раздражения, хотя знал, что поступает неправильно.

— Да я это, в приставку играл, не слышал, — с запинкой ответил мальчик.

— Уроки сделал?

— По инглишу не знаю как упражнение перевести, а по матике задача не выходит.

— Мама звонила? Сказала, во сколько придет?

— Звони-ила, — тоскливо протянул Вадик, — сказала, что попозже… Ей к баушке надо зайти… Пап, а ты скоро придешь?

— Пока не знаю, — морщась от стиснувшей виски боли, сказал Птицын. — Сейчас я бабушке позвоню, потороплю маму. Ну давай, сынок, будь умным.

Тёщин номер оказался занятым. Повторить набор помешала визгливо скрипнувшая дверь, в притворе которой вновь возникла кислая физиономия розыскника Муратова.

— Может, я тогда завтра с утра подойду? Только по двум материалам у меня сроки истекли…

— Заходи, Лев Николаич, — подполковник сделал энергичный приглашающий жест рукой.

Чернявый сухопарый оперативник зашел своей обычной развинченной походкой и бухнул на стол начальнику стопу документов.

— Чем порадуешь? — спросил Птицын, отделяя лежавший сверху, сколотый пластмассовой скрепкой материал.

— Да чем я могу порадовать, — в скучающих глазах Муратова читалось откровенное нежелание участвовать в сегодняшнем аврале, вызванном огнестрелом. — Шесть дел по потеряшкам[155] завожу, три — по неустановленным трупам, двоих обвиняемых следствие в розыск подало. Ужас!

— Потеряшек подозрительных нет? Криминальных? — подполковник задавал вопросы, быстро расписываясь в правых верхних углах постановлений о заведении розыскных дел и планов ОРМ.

— Да вроде нет. Девочка одна пропала, Собакина Анжела, шестнадцать лет. Мать скандалит, говорит, чёрные увезли ее в Москву, проституцией заниматься заставили. Я на вечер договорился с подругами её пересечься, опросить хочу, неделю за ними бегал, — опер грамотно поставил и.о. начальника КМ перед фактом своей занятости.

Тот согласно кивнул: «Занимайся по плану, по исчезновению несовершеннолетней держи в курсе».

Зазвенел телефон, подполковник торопливо сгрёб трубку.

— Слушаю, Птицын.

— Вадим Львович, — на проводе был Давыдов, — на Рипке Раймонде Юльевиче зарегистрировано охотничье ружье «Рысь Ф» РМФ-93, двенадцатого калибра, заводской номер 036Д-98. Под описание водителя подходит — короткая «пампушка» без приклада. С вашего разрешения мы с Павлом Викторовичем подскочим в адрес к Рипке?

— Так он вас там и ждет, — ворчливо отреагировал Птицын. — Комаров, как я понимаю, из управления вернулся? Все вопросы