4

12 января 2000 года. Среда.

17.30 час. — 18.30 час.

Экономя время, Птицын выслушал допрос водителя в пересказе Калёнова. При этом делал в ежедневнике одному ему понятные пометки.

Когда опер умолк, заявил утвердительно:

— Отпускать Емелина нельзя. Он много чего утаил. Полагаю, с Рубайло и Пандусом он знаком. И адрес, в который Пандуса отвёз, он тоже знает. Ты как, Роман, мыслишь?

Калёнов, соглашаясь, кивнул:

— К гадалке не ходи. Разве бандиты на стрелку на леваке ездят?

— «Девятку» его надо осмотреть. Там кровь, говоришь? Много?

— Ну есть… на заднем сиденье, на ковриках. Осматривать нам, что ли, опять, товарищ подполковник? — Роме такая перспектива не улыбалась.

— Почему — вам? Следователь прокуратуры осмотр проведёт. Он с комплекса вернулся, в МРО сейчас кого-то допрашивает. А ты чего какой смурной? Случилось что?

— Есть хочу, — хмуро ответил оперативник, — без обеда работаем.

— Да сегодня все почти без обеда. Я тоже, — Птицын не лукавил. — Подкрепитесь по очереди. Короче, Роман… этот, как его, — подполковник заглянул в свои записи, — Емелин — на вас. По ходу пьесы придумаем, что с ним делать. Идеально, если следователь его на трое суток закроет. Будет время по камере отработать.

— Хорошо бы, — вздохнул Калёнов, привставая. — Разрешите идти?

— Подожди секунду, — Вадим Львович достал из футляра очки, надел их и по диагонали просканировал протокол допроса. — Младший твой писал? Ничего так получилось, подробно всё и связно. И почерк красивый. Как он вообще?

— Старается, — односложно ответил Рома.

— Ну ты натаскивай его, натаскивай, — возвращая документ, сказал Птицын.

Покидая помещение, зональник в дверях столкнулся с врывавшимся из коридора Давыдовым. Начальник РУБОПа был в распахнутой куртке, румяный с мороза. Судя по его горящим глазам, со встречи с агентом он вернулся не с пустыми руками.

Майор опустился на стул, не раздеваясь, но хозяин кабинета предложил ему снять куртку, потому как имелось что обсудить.

— В пять минут не уложимся, запаришься!

Информация Давыдова заключалась в следующем. От своего человека в группировке Клыча он узнал, что последние два дня Рубайло чертил по городу и катил баллон на Смоленцева, который якобы зажал долю убитого Зябликова. С Рубайло по блатным мотался его керюха Пандус.

— У человека создалось впечатление, что Серёга, типа, общественное мнение против Димки настраивает, — в этом месте майор не смог удержаться от улыбки.

— Это ты Абакума своего продвинутого цитируешь? — с интересом уточнил и.о. начальника КМ.

— Ага.

— Он скоро книжки писать будет.

— Почему бы и нет? Название уже готово — «Записки сексота». Ну так вот, Рубайло не скрывал, что собирается предъявить Смоленцеву за долю Зябликова.

— За долю в чем?

— А я не сказал разве, Вадим Львович? В автосервисе. Когда прошлой весной Зябликов откинулся, Смоленцев сделал его соучредителем и часть акций на него перевел.

— С какого перепугу?

— Задолжал, наверное.

— Сколько процентов своих акций Смоленцев на Зябликова перевёл? В фирме есть другие учредители?

— Не знаю пока. Посмотрим в учредительных документах. Я после встречи в мастерскую заехал, сказал там дознавательнице, чтобы она документацию изъяла. Устав предприятия и прочую макулатуру.

— Долго они ещё там провозятся?

— Когда я был, заканчивали вроде. Сан Саныч дежурку вызывал, в отдел возвращаться.

— Эта информация, Денис, давно должна находиться в вашем оперативном деле. Ты должен знать об экономической подпитке членов ОПГ досконально. Постоянно анализировать обязан, думать, в каком месте денежные интересы одного бандита пересекутся с интересами другого, — Птицын оседлал своего любимого конька.

— Виноват, товарищ полковник! — Реакцией Давыдова на критику было распрямление плеч, выкатывание вперед груди и придание лицу придурковатого выражения. — Исправлюсь!

— Кончай клоунничать. Я тебе дело говорю. Продолжай.

— Продолжать нечего, Вадим Львович. Мало?

— Послушай тогда, чего водитель под протокол дал, — подполковник тезисно изложил показания Емелина.

— И всё это под запись? — в голосе начальника РУБОПа просквозили нотки недоверия.

— Должна же черная полоса у нас когда-нибудь закончиться. — Птицын достал пачку LM, прикидывая, наступило ли время для второй сигареты.

Бросить курить с первого января у него не получилось, зато удалось сократить дневную дозу до четырех сигарет.

— Рома Калёнов — парень цепкий, умеет убеждать, — похвалил Давыдов зонального опера. — Получается, что на тёрке на одной стороне были Рубайло с Пандусом. Их привез Емелин на темно-зелёной «девятке». А с другой стороны как минимум трое — худой невысокий парень в очках, невысокий крепкий парень и стрелок. После выстрела очкарик и стрелок уехали на «девяносто девятой» серебристого или золотистого цвета. Невысокий крепкий убежал в мастерскую. Надо со Смоленцевым плотно заниматься. Он весь расклад знает. Как он, прочухался?

— Еще хуже его сердягу развезло. Ноль-семь вискаря засосал ведь. Это тебе не водка, Денис, не коньяк, это пятьдесят градусов верных!

— Бр-р-р, — потряс головой непьющий майор, — какая гадость.

— Титов с Маштаковым на него протокол составили по мелкому и в вытрезвитель увезли, пусть там проспится до вечера. А потом — в КАЗ, с ним работа предстоит до-олгая.

— Скандала не породим? За него точняк адвокат прибежит хлопотать. Я его ж с работы забрал, не с улицы, свидетели есть — механик, сторож. По теперешним временам…

Птицын посмотрел на рубоповца искоса, с удивленной укоризною.

— Денис, какой ты стал осторожный, на воду дуешь. Не узнаю. Титов с Маштаковым — не новобранцы, к проблеме отнеслись творчески. Двое гражданских свидетелей подтверждают, что гражданин Смоленцев, пьяный в лоск, матерился в коридоре УВД и пытался справить малую нужду на лестнице.

— Михал Николаича почерк, — тепло улыбнулся Давыдов, и на щеке у него проткнулась ямочка. — Живая деталь сразу картину… — Майор замешкался, подыскивая нужное слово.

— Оживляет, — подсказал и.о. начальника КМ. — Со Смоленцевым более-менее ясно. Крепкий и невысокий, это он. А вот худой в очках кто есть? И главное: стрелок кто? Что мы знаем о связях Смоленцева? Денис, что с тобой?!

Начальник РУБОПа, оторопело замотав головой, вдруг крепко хлопнул себя ладонью по вихрастой макушке. Одновременно щеки и уши у него налились густым малиновым окрасом.

— Вадим Львович, какой я олух царя небесного… Два плюс два сложить не могу. На территории сервиса сейчас три машины стоят: за цехом покраски — фиолетовый Ford Mondeo Смоленцева и серо-бежевая Subaru Legacy механика, у-у-у, черт… как его фамилия… Кашицын! А ближе к воротам возле мойки припаркована