Шрифт:
Закладка:
Анатолий Иванович первые пять минут пребывания в кабинете оперативников пробовал гнать пургу, утверждая, что ни на каком комплексе он нынче не был, с ранья торчал на привокзальной площади, раз только отъезжал на «Текстильщик».
— Спросите у мужиков на «пятачке»! Все подтвердят! — бомбила, похоже, успел сговориться с коллегами насчет своего алиби.
Рома Калёнов с утра был заведенный — накануне он помял крыло у отцовского «москвича», перед уходом на работу из-за ерунды разосрался с женой, по двум тягомотным проверочным материалам у него сегодня истекали сроки, в течение дня он намеревался их отписать и сдать. Убийство на их земле поломало все планы, парить мозги Роме не следовало.
Толик без предисловий получил сильный прямой удар в грудину. Калёнов отбросил на лоб растрепавшуюся от резкого движения модно подстриженную челку, с коротким вдохом отдернул назад согнутую в локте правую руку, обозначая готовность врезать еще. Худощавое лицо старшего опера исказила злобная гримаса, лишив его обычной симпатичности. Толик скуксился от боли, зажался и жалобно заскулил.
— Чё ты гонишь, ара?! — Рома не выходил из боевой стойки. — Номер твоей тачки на вахте записали! Медсестра с врачом из приемного тебя опознают! В салоне у тебя — кровищи море! Чего тебе, мудаку, еще надо?! Говори, как было! Пойдешь как соучастник убийства! От шести до пятнадцати!
На руках у Калёнова в данный момент не имелось объяснений работников медсанчасти, чтобы для пущей убедительности ткнуть в них носом дрища-бомбилу, но Толик и без этого понимал, что опер не блефует.
Гражданин Емелин имел определённый опыт общения с правоохранительными органами. С четырнадцати лет состоял на учете в детской комнате милиции за драку, по малолетке был судим за кражу велосипеда, получил тогда год условно. По взросляку попадал в милицию за распитие в неположенных местах да за мелкое хулиганство, пару раз сидел на сутках в спецприемнике. Ясен пень, в своем окружении имел немало чалившихся знакомых, из рассказов которых был в курсах, каково на зоне срок мотать. Но знал также, что ментам веры нету.
Исподлобья зыркая бегающими глазками, Толик прикидывал, в какую сторону качнуться. Он и Пандуса очковался и оперов. Пандус, с его слов, отсидел почти червонец, а червонец за просто так не нарежут. Толик видел у него самодельный револьвер. Но сейчас Пандус был далеко, а безбашенный опер с занесённым кулаком — в одном шаге.
«Как ведь бьет, сука, чуть фанеру не проломил!»
Лихорадочно прикинув хрен к носу, уразумев, что отрицать очевидные факты глупо, Толик решился рассказать ментам о событиях возле автомастерской, но не обо всех.
«Примутся колоть на мокруху, искалечат, гниды. За чужое — какой мне резон страдать? Моего интереса нету. Какие они мне кенты, нах?» — бомбила нашёл оправдание своему намерению пойти на сотрудничество с оперативниками.
Он попросил разрешения закурить, Калёнов, меняя зверское выражение лица на человеческое, милостиво позволил. Из лежавшей на столе кучки вещей, выпотрошенных из карманов Емелина при личном досмотре, старший опер взял помятую коробочку «Магны» и зажигалку. Толик поспешил закурить, несколько раз подряд затянулся глубоко. Калёнов, не спрашивая разрешения, угостился из чужой пачки. Выпустив из ноздрей дым, еще и поморщился брезгливо: «Как ты, ара, такую дрянь куришь?».
По версии Толика, озвученной им несколько минут спустя, сегодня днем, в половине двенадцатого в районе площади трехсотлетия города его тормознули двое незнакомых парней. Их он не знает даже по именам. Один парень — высокий, черноволосый, без шапки, второй — маленького роста, плечистый. Ребята попросили отвезти их по окружной к автосервису. Предупредили, что там нужно будет подождать, пока они перетрут с кем-то, а потом увезти обратно в город, куда скажут. Словом, обычные пассажиры. Трезвые оба, между прочим. По дороге они молчали. Подъехав на место, парни покинули машину. Сразу из сервиса навстречу им вышли двое мужчин, примерно такого же возраста, как и пассажиры, под тридцатник. Примет их Толик не запомнил, потому что не рассматривал, ни к чему ему было. Привезенные им парни стали о чем-то разговаривать с вышедшими из мастерской. Разговор длился совсем недолго. Потом между ними началась свалка, кто-то кого-то ударил, кто-то упал. Затем раздался выстрел. Толик не сразу врубился, что это выстрел, подумал, может, пикарду бросили…
— Петарду, — автоматически поправил водителя внимавший его рассказу Калёнов.
— Ну я и говорю, пикарду… Так вот, стрелял какой-то парень молодой, который из «девяносто девятой» выскочил. Ну «девяносто девятая» на стояночке стояла… Разве я про нее не говорил? Номер? Не смотрел, у меня на цифры память плохая… Обычная «девяносто девятая», серебристая такая… Или золотистая? Не, примет парня не запомнил… Опознать не смогу, честно… Так вот, после того как бабахнуло, высокий, чернявый, ну которого я привез, с копыт слетел. Я наружу высунулся: «Чё за хрень?», маленький меня к себе подзывает. Подбегаю, гляжу: у чернявого — кровь на бочине… Ранен, мать моя женщина! Потащили волоком его в мою «девятку». А чего делать? Человек же, не собака… Парень, который стрельнул, тем временем прыг в свою машину и — газу. Куда делись те двое, что из сервиса вышли? Не знаю, по чесноку, не знаю, мне не до них как-то было… Я на комплекс полетел… Там мы с малышом затащили друга евонного в приемную и свалили по-быстрому… Почему не остался? Так он мне велел валить… Испугался, а вы бы не испугались? Ну вы, может быть, к такому привычные, а я — нет. Высадил маленького на Машинке, возле остановки троллейбусной…. Куда он пошел, не смотрел… И дальше попилил на вокзал… Подумайте, да если бы я при делах был, неужто бы я поехал дальше бомбить?
Этот довод звучал убедительно. Нелогичный поступок Толика Емелина играл ему на руку.
Бомбила с собачьей преданностью снизу вверх взирал на Калёнова, пытаясь убедить в полной своей откровенности. Рома отвернулся к окну, скрывая вспыхнувший в глазах азартный огонёк. Емелин поплыл, и это значило, что у них появился первый прямой свидетель убийства. Калёнов в момент позабыл про все свои неурядицы. Какие к лешему могут быть отказные материалы по краже газовых баллонов и белья с лоджии, когда он
