и ликвидировать. Что очень быстро удалось понять промышленникам, которые в конце 1919 — начале 1920 г. оправились от недавнего поражения и преобразовали свою ассоциацию «Конфиндустрия» в настоящую контрреволюционную организацию. Турин стал первым полем сражения в этой борьбе. В крупной апрельской забастовке 1920 г., на которую пришлось пойти из-за провокации со стороны хозяев предприятия, туринские металлурги потерпели поражение. Грамши ничего не оставалось делать, как констатировать, что Турин не стал итальянским Петроградом; что надежда на это была лишена оснований; что в Италии авангард слишком далек от привычного для большинства ритма жизни. Для Грамши это был первый шаг на долгом и тяжком пути к созданию им в фашистских застенках в работе «Тюремные тетради» модели итальянской революции, более приближенной к противоречивой и разносторонней действительности этой страны со всеми ее контрастами и перекосами.

С поражением забастовки туринских металлургов начался спад революционной борьбы, на некоторое время всколыхнувшей итальянское общество. Изменение ситуации последовало благодаря революционному движению, ибо оно по-прежнему было сильно. Произошла перегруппировка консервативных сил, которые сами теперь начали переходить в наступление. Это был период неопределенности, переходного состояния, которое могло завершиться только окончательной победой одной из сторон. В этом отдавал себе отчет только Антонио Грамши: или революция, или победа махровой реакции.

Экономический кризис и истоки фашизма

В течение бурного 1919 года и в первые месяцы 1920 г. правительство Италии возглавлял Франческо Саверио Нитти. Этот лишенный предрассудков и малокультурный политик-южанин, необычайно компетентный для премьер-министра в экономических вопросах, тем не менее не обладал авторитетом и энергией, требовавшихся в текущий момент. Истинный демократ, он безуспешно искал поддержки и сотрудничества с левыми партиями, и это стремление поссорило Нитти с партиями правого толка и военными кругами, которые ненавидели его как человека, амнистировавшего дезертиров. Слабость премьер-министра четко обнаружилась во время «похода на Фиуме» Д’Аннунцио, в отношении которого он действовал нерешительно и двусмысленно. Когда в июне 1920 г. правительство Нитти было вынуждено подать в отставку, единственным политиком, который пользовался достаточным доверием, чтобы возглавить страну в тот трудный период, был очень пожилой Джолитти. Он являлся противником вступления Италии в Первую мировую войну и пять лет мог оставаться в стороне, ожидая реванша. Возвращение Джолитти знаменовало собой, после множества невзгод и авантюр, возврат к мудрости и нормальной жизни старой, довоенной Италии, и в тот момент казалось вполне вероятным, что старый пьемонтский политик сможет совершить чудо и воскресить прошлое.

Как раньше, сохраняя верность отказу от всякой империалистической и авантюрной внешней политики, Джолитти прежде всего постарался покончить с вопросом о Далмации, который все еще оставался нерешенным, и в ноябре 1920 г. подписал с Королевством сербов, хорватов и словенцев договор[427], по условиям которого Италия отказывалась от претензий на Фиуме и Далмацию в обмен на признание ее суверенитета над всей Истрией и над портом Зара (Задар), в то время как Фиуме был объявлен независимым государством. Д’Аннунцио пришлось поневоле смириться со свершившимся фактом, и в декабре он со своими «легионерами» покинул этот город. Таким образом был уничтожен опасный очаг национализма, который во многом перегревал и отравлял общественное мнение страны. Этому успеху во внешней политике предшествовала другая, куда более значительная победа в области внутренней политики. В сентябре 1920 г. рабочие-металлисты, давно вовлеченные в профсоюзный конфликт со своими работодателями, заняли заводы, подняли красное знамя и защищались с оружием в руках. Несколько дней казалось, что наконец пробил час революции. Джолитти, как и во время всеобщей забастовки 1904 г., напротив, сразу понял, что руководители ИСП и ВКТ не осмелятся — как это и случилось в действительности — развивать до логического конца движение, которое к тому же не имело реальной возможности перерасти в революцию, и смог выждать момент, когда противоборствующие стороны решат прибегнуть к его посредничеству и прийти к соглашению, которое позволило бы и тем и другим сохранить лицо.

Казалось, что послевоенные конвульсии прекратились и что Италия под руководством самого мудрого из своих политиков сможет вернуться на ту дорогу, по которой она так успешно двигалась в течение первых десяти лет ХХ в.

Но этому не суждено было сбыться. После весьма бурного, полного эйфории развития военного времени, после нисходящей фазы экономического цикла, характерной для первых послевоенных лет, итальянская экономика действительно вступала в период всеобщего острого кризиса. Производство испытывало застой, и трудности в некоторых важнейших отраслях промышленности очень быстро отражались на состоянии финансовых учреждений. В декабре 1921 г. Банка ди сконто прекратил операции, что привело к разорению тысяч мелких вкладчиков и вызвало ощущение, что возвращаются времена банковских скандалов конца XIX в. Одновременно росли показатели безработицы, а параллельно этому количество забастовок сокращалось. Главной жертвой кризиса, как обычно, стали профсоюзы; численность их членов и возможности для маневров резко сократились. Стагнация, на которую были обречены все, привела к обострению разногласий и столкновений в лагере социалистов, проявившихся ранее, во время захвата фабрик и апрельской забастовки в Турине. В этой обстановке в ИСП зрела цепь расколов. Первым таким событием, имевшим наиболее значительные последствия, было отделение левого крыла в январе 1921 г. и создание Итальянской коммунистической партии (ИКП) — крошечной группы, экстремистский радикализм которой не предвещал еще, что судьба сможет улыбнуться ей позднее. Вслед за коммунистами в октябре 1922 г. ушли реформисты, так что к моменту прихода к власти фашистов старая славная ИСП оказалась разрубленной на три части.

Экономический кризис, ослаблявший рабочее социалистическое движение, оказал, напротив, возбуждающий и укрепляющий эффект на «итальянскую реакцию», если понимать под этим термином все те общественные слои и группы — военные, промышленные, аграрные, — которые оказались неспособными противостоять бунтарской волне 1919 г. и мечтали о восстановлении дисциплины и государственного порядка военных лет. В кризисе профсоюзов и социалистического движения, в разочаровании и растерянности, которые росли в массах, угадывалась возможность окончательного решения проблем авторитарным путем. Джолитти и его традиционная взвешенная политика теперь представлялись устаревшими. Требовался более энергичный человек, с более дерзкими взглядами, который вместо непрочного и нестабильного баланса был бы способен обеспечить стране долгое и окончательное равновесие.

Таким человеком стал, как известно, Бенито Муссолини. После своего скандального выхода из ИСП и перехода в лагерь интервенционистов темпераментный уроженец Романьи завербовался в армию и оставался там ровно столько, сколько требовалось для того, чтобы затем украсить себя