Шрифт:
Закладка:
Наездники были одеты в белые узкие брюки, высокие сапоги и элегантные форменные пиджаки. Все выглядело официально и торжественно. Кричали и радовались от души только простые люди, а дворяне обсуждали породы лошадей, наследников богатых семей, политику и тех, кто не приехал, а значит, появилась отличная возможность перемыть им косточки.
Скачки этих напыщенных павлинов и разряженных в пух и прах куриц с высокими противными голосами почти не интересовали. Хан только мельком услышал их разговоры, когда вместе с соседом, занявшим второе место, они пришли, чтобы получить поздравления от высокомерных лордов, капризных леди и заискивающих перед ними студентов из простых семей или детей бедных дворян. Мечтая получить покровительство от кого-нибудь богатого и влиятельного, они из кожи вон лезли, чтобы показать себя с лучшей стороны.
Будучи редким магом ветра, Хан и так получал много внимания. Ректор был им доволен, хотя частенько ругал за дерзкое поведение.
Но Элияр не видел смысла лебезить перед кем-то и унижаться ради их благосклонности. На скачках он нагрубил молодому лорду, решившему отпустить комментарий по поводу его внешнего вида. А потом оказалось, что этот гусь в белоснежном костюме и с сапфирами в ушах – первый принц Ризы Андрей, выехавший поразвлечься вместе со своей младшей сестрой.
Хан ушел с торжества с пощечиной от принцессы и получил выговор от ректора, а потом целую неделю в качестве наказания убирал конюшни. Так что от скачек у него остались не самые приятные впечатления.
Но здесь, среди кочевников, все было иначе. Все наслаждались быстрой ездой, свистели и подгоняли друг друга, не особо переживая о том, кто победит.
Пристроившись в середине и поддерживая один темп, Хан не спешил вырываться вперед. Вместе с другими он с грохотом мчался по равнине в сторону гор.
– Эй, маг ветра! – выкрикнула кочевница с очень длинными волосами, заплетенными в бьющуюся на ветру косу. – Лови!
Приблизившись на своей чалой лошади, она бросила что-то маленькое. Хан поймал браслет из тонких полосок кожи и деревянных бусин. Повертев украшение в руке, он спросил:
– Зачем?
– Участвовать в играх без амулета на удачу плохая примета. Это подарок!
– Спасибо, но я в такое не верю.
– Ты же воин! Все воины верят.
Хан хмыкнул в ответ, но браслет все-таки надел.
– Я верю только в себя, – сказал он и пришпорил коня.
Другие тоже ускорились. Кавалькада растянулась, и впереди началась борьба за лидерство. Ветер хлестал в лицо, запутывая волосы. Дорога поднималась в гору, но выносливые лошади почти не устали. А Хан был уже в первой пятерке.
Впереди показался усеянный клевером луг, похожий на розовый ковер. Скакавшие впереди кочевники начали замедляться и на ходу, низко наклонившись, срывать цветы. Некоторые свешивались вниз головой, обхватив лошадь ногами, а некоторые спрыгивали и тут же снова взлетали в седло, будто подбрасываемые ветром.
Хану тоже пришлось спуститься. Он зажал сорванный клевер в зубах и, вскочив на коня, охваченный азартом, помчался обгонять остальных.
Солнце почти скрылось за горизонтом. Его последние лучи светили всадникам в глаза, но те, щурясь и прижимаясь к спинам лошадей, лишь ускорялись. Несколько участников вырвались вперед, преследуя лидера и опережая друг друга. Среди них была и длинноволосая девушка на чалом коне.
– Маг ветра, где же ты? – крикнула она через плечо. – Неужели отстал?
– Смотришь не туда!
Черной молнией большой конь промчался мимо нее с другой стороны.
Девушка хмыкнула и пришпорила свою лошадь, но ей было уже не угнаться за северянином.
Члены племени у юрт ожидали появления первых всадников. Все юные шаманы, с которыми успел подружиться Вариан, единодушно болели за Хана, хотя в скачках участвовали друзья и родственники некоторых из них. Устроив Огонька на ковре, они вручили ему бумагу и уголь, окружили и наблюдали, как правой рукой он делает наброски лошадей, а левой закидывает в рот очищенные кедровые орешки.
– Огонек, нарисуешь меня?
– И меня! Пожалуйста, Огонек! Ты такой талантливый художник!
– А мне нарисуй розу. Ты умеешь?
– Конечно, – самодовольно кивал Вариан. – Я и купальницу могу, и ландыши, и пионы. Кому пионы?
– Мне! Мне!
Араи тоже был здесь. Именно он чистил орешки для художника и следил, чтобы тот по рассеянности не сунул в рот кусочек угля.
– А ты рисовал мою сестру? – спросил лекарь.
– Да, но все рисунки остались в старом блокноте, а он – в Шетере. Леди Изабелла отобрала его у меня.
– Зачем?
– Сказала, что красотой надо делиться.
– Только поэтому?
– Еще болтала что-то про наброски Найта и Кисточки. Но я не слушал, я ел.
– Кто такая Кисточка?
– Ласка Найта.
– Вы с ним так близки? – удивился Араи. – Вы легко называете его по имени.
– А еще Хан ругает его и зовет пернатым дураком.
– Как?!
– Ну, он же Хан. – Юноша трагически вздохнул. – И такой невоспитанный человек – мой учитель. Вы не обращайте внимания, если он будет грубить или ворчать. У него очень плохой характер. В гарнизоне ходили слухи, что однажды он голыми руками оторвал демону крылья, а во время учебы у него были проблемы с дисциплиной. И чего Покровитель Севера в нем такого нашел, а? Вот я гораздо лучше! Или Аури. Или Нае! Так, кто просил нарисовать хорька? Забирайте.
– Это не хорек, это ласка.
– Это Кисточка? Какая милая!
Вариан озадаченно почесал макушку:
– Хм, я немного задумался. Мне переделать?
Девушка, державшая в руках листок с изображением ласки, замотала головой:
– Нет! Мне очень нравится зверушка Покровителя!
– Хорошо, тогда что даль...
– И мне Кисточку нарисуй! – заголосили кочевники, протягивая чистые листы бумаги. – Пожалуйста, и мне!
Никогда ни до, ни после этого Вариан не рисовал одно и то же существо со стольких ракурсов и в таком количестве. Успеху Кисточки позавидовала бы даже модель, позирующая для художников в шетерском университете искусств.
А тем временем Найту с трудом удалось вырваться из цепких морщинистых рук старейшины Далая, пытавшегося то ли показать свое гостеприимство и уважение, то ли просто споить его ядреной настойкой из каких-то лесных ягод. Спрятавшись с Кисточкой рядом с Нае, в тишине сидящим у юрты, Найт перевел дух и
