– Ладно, забирай.

Она вышла и через минуту-другую вернулась с наполненным стаканом. Галт с благодарностью принял напиток, уселся на кровать и принялся листать альбом.

Глазам предстали обыкновенные семейные фотографии: на берегу моря, в парке, на лужайке, на веранде. А также снимки, сделанные профессиональным фотографом. Каждый был заботливо подписан белыми чернилами. Почерк принадлежал матери, миссис Кавендиш, почившей восемь лет тому назад.

Фотографий Тима в альбоме оказалось немало: младенец, мальчик, юноша, мужчина. Галт тщательно их изучил. Если это подделки, то сделаны они мастерски.

Тим и Галт были очень похожи друг на друга, что тогда, что сейчас. С одной фотографии, на вид довольно старой, взирал на Галта раскинувший ручонки младенец в корзине с розами. Подпись гласила: «Малыш Тим, два месяца».

Галта осенила мысль, он перелистал страницы альбома и нашел то, что искал. Этот снимок практически не отличался от предыдущего. Разве что лицо младенца хранило иное выражение да корзина была другой формы и вместо роз ее украшали хризантемы. Ничего такого, с чем не справился бы умелый ретушер.

Все остальные фотографии Тима были сделаны на тот же манер. Ни поза, ни фон оригинальностью похвастать не могли. Встречались, конечно, и изображения, которые на первый взгляд казались уникальными. Правда, только на первый… Присмотревшись, Галт ухватил суть. Да, Тим позирует иначе, но эти снимки вдохновлены… опять же фотокарточками Галта!

Он сунул альбом под мышку, кивнул на прощание Мэри Эллен и отправился к себе. Стрелки часов торопили его на встречу с детективом.

Дома Галта поджидал сюрприз.

В квартире он обнаружил брата. Тим сидел за пианино и тыкал пальцем в клавиши, пытаясь подобрать на слух популярную мелодию.

– Привет! – лучезарно улыбнулся он.

– Как ты вошел? – спросил Галт и поставил фотоальбом на полку.

– Швейцар впустил. Он же знает, что мы братья. Если что, я ненадолго – встреча в клубе. Подумал, ты наверняка вскоре хватишься! – С этими словами Тим протянул Галту бумажник. – Нашел у себя под дверью. Видимо, ты обронил, когда уходил. Из кошелька торчали театральные билеты на сегодняшний вечер, вот я и примчался. Кстати говоря, может, уже сыграешь со мной партию в гольф?

Галт припрятал бумажник в карман и задумчиво пробормотал:

– Да, вероятно, обронил…

Глаза Тима вдруг округлились, и он принялся рассказывать, как все было:

– Я ведь чуть мозги не вывихнул, гадая, чей это кошелек! Только спустя, наверное, час сообразил… Ну да ладно! Так ты со мной?..

– В каком смысле с тобой?..

Тим взмахнул воображаемой клюшкой для гольфа:

– Ну?..

Прежде чем Галт успел ответить, раздался звонок и в дверях возникло напряженное, нервное лицо. Мужчина с дипломатом в руке переступил порог, огляделся, увидел Тима и произнес:

– Я так понимаю, вы сейчас заняты, мистер Кавендиш? Зайду позже.

– Ухожу-ухожу! – поднявшись, воскликнул Тим и направился к выходу. – Галт, расскажешь потом о спектакле? Ну все, пока!

– Ваш брат, надо полагать? – спросил детектив, когда Тим ушел.

Галт перевел дух и ответил:

– Да, он самый. Что ж, присаживайтесь, Харбин. Чем порадуете?

– Всем и ничем. Ненавижу работать вслепую.

– Сам в темноте блуждаю… Ну, давайте взглянем, что там у вас.

Харбин открыл дипломат и разложил его содержимое на большом столе.

– Вы подозреваете, что кто-то выдает себя за вашего брата? Если да, то никаких следов я не обнаружил. Отпечатков пальцев в базе нет. Пластических операций не проводилось…

– Это было бы слишком просто, – сказал Галт.

– Ладно, вот что удалось нарыть.

– Погодите минуточку. Хочу, чтобы вы взглянули кое на что. Сможете распознать поддельную фотографию?

– Думаю, да. Собаку на этом съел. Показывайте.

Галт принес фотоальбом и предъявил детективу самые подозрительные снимки. Харбин долго их рассматривал, даже вынул из дипломата увеличительное стекло.

– На мой взгляд, не подделка. Не возражаете, если я одну из них подпорчу?

– Валяйте.

Харбин извлек несколько пузырьков и накрутил ватку на спичку. Результаты оказались неутешительными. Наконец детектив покачал головой и сдался.

– Некоторые подделки от оригинала не отличишь. Эти, похоже, сделаны настоящим мастером.

– А что насчет подписей?

Анализ почерка тоже ничего не дал. От досады Галт даже скорчил гримасу. Он ни секунды не сомневался, что Тим подменил фотоальбом: перенес снимки, добавил к ним свои и заново сделал подписи. Тщательно потрудился, чтобы ни у кого не возникло сомнений в том, что он всегда существовал. Если уж Тим смог воссоздать человеческое тело, то фальсифицировать альбом ему наверняка ничего не стоило. Быть может, он это сделал даже прежде, чем принял человеческое обличье. Когда еще ничто его не ограничивало. Хотя кто сказал, что новое воплощение ограничивает возможности этого существа?

Галт выписал чек и попрощался с Харбином. Он уже собирался засесть за материалы, собранные детективом, но заметил в почтовом ящике конверты и торопливо их вскрыл. Большая часть писем была от родственников и старых друзей, у которых он справлялся насчет Тима. Свои подозрения он постарался ничем не выдать и позаботился о том, чтобы наводящие вопросы звучали как можно естественней. Письма послужили хорошим подспорьем в составлении досье. Новые сведения он тщательно перепечатал на пишущей машинке, а карточки внес в картотеку.

Отчет Харбина был не менее полезен. Детектив изучил всю жизнь Тима, вплоть до дня, когда тот появился на свет. Результаты исследований оказались настолько подробными, что Галт сразу же усомнился в них и стал еще сильнее подозревать брата.

Более всего настораживало то, что в биографии Тима не было ровным счетом ничего настораживающего.

Галт принялся раскладывать карточки в хронологическом порядке. Работа обещала быть долгой и кропотливой. Он прекрасно понимал, что за один вечер с ней не справится. Но, как говорится, лиха беда начало.

Жизнь Тима протекала параллельно жизни Галта, но были некоторые различия. Когда Галт экстерном закончил третий класс, Тим перескочил из четвертого класса в пятый. Когда Галт провалил экзамен по планиметрии, Тим засыпался на элементарной алгебре. Когда Галт обручился, Тим, недолго думая, последовал его примеру. Когда у Галта произошла размолвка…

Все это доказывало, что Тим использует Галта как образец для подражания. Как модель для существования.

Галт приступил к составлению графика собственной жизни. Отправной точкой – и для себя, и для Тима – он выбрал день рождения. Отметил в хронологическом порядке самые важные вехи и начертил по ним кривую жизни, использовав всю имеющуюся у него информацию: начиная от легких болезней и заканчивая поездками в отпуск. Затем исключил события, поддававшиеся логическому объяснению. В летних каникулах, проведенных вместе с