Шрифт:
Закладка:
Инквизиция осуществляла удушающую цензуру над всеми публикациями. По подсчетам одного доминиканского монаха, в восемнадцатом веке в Испании печатали меньше, чем в шестнадцатом.12 Большинство книг были религиозными, и людям они нравились. Низшие классы были неграмотны и не испытывали потребности в чтении и письме. Школы находились в руках духовенства, но в тысячах приходов вообще не было школ. Некогда великие испанские университеты сильно отставали от университетов Италии, Франции, Англии и Германии во всем, кроме ортодоксальной теологии. Медицинские школы были бедны, плохо укомплектованы, плохо оснащены; лечение основывалось на кровопускании, чистке, мощах и молитвах; испанские врачи представляли опасность для жизни людей. Наука была средневековой, история — легендой, суеверия процветали, предзнаменования и чудеса изобиловали. Вера в колдовство сохранилась до конца века и появилась среди ужасов, которые рисовал Гойя.
Такой была Испания, в которую Бурбоны прибыли из Франции, чтобы править ею.
II. ФИЛИПП V: 1700–46
Фелипе Кинто был хорошим человеком в пределах своего кругозора, который был ограничен его воспитанием. Как младший сын дофина он был приучен к скромности, благочестию и послушанию, и он так и не смог преодолеть эти добродетели в достаточной мере, чтобы справиться с полувековыми испытаниями в управлении страной и на войне. Его благочестие заставило его принять в Испании религиозное мракобесие, которое умирало во Франции; его покорность сделала его податливым для своих министров и жен.
Марии Луизе Габриэле, дочери Виктора Амадея II Савойского, было всего тринадцать лет, когда она вышла замуж за Филиппа (1701), но она уже была искусна в женских хитростях; ее красота и живость, ее истерики и слезы довели короля до изнеможенного подчинения, в то время как она и ее главная фрейлина манипулировали политикой своей приемной страны. Мария Анна де Ла Тремуйль, принцесса де Урсен, французская вдова испанского гранда, помогла девушке-королеве добиться брака и власти. Амбициозная, но тактичная, она на десятилетие стала силой, стоящей за троном. Она не могла полагаться на красоту, ведь в 1701 году ей было уже пятьдесят девять, но она давала знания и тонкость, которых не хватало королеве, а после 1705 года она определяла политику. В 1714 году Мария Луиза в возрасте двадцати шести лет умерла, и Филипп, который научился преданно любить ее, погрузился в болезненную меланхолию. Мадам дез Урсен решила спасти свою власть, организовав его брак с Изабеллой (Елизаветой) Фарнезе, дочерью герцога Одоардо II Пармского и Пьяченцского. Она отправилась встречать новую королеву на испанскую границу, но Изабелла грубо приказала ей покинуть Испанию. Она удалилась в Рим и умерла восемь лет спустя в богатстве и забвении.
Изабелла не признавала, что Ренессанс закончился; она обладала всей силой воли, остротой ума, огнем темперамента и презрением к угрызениям совести, которыми отличались женщины, а также мужчины, доминировавшие в Италии XVI века. Она нашла в Филиппе человека, который не мог принять решение и который не мог спать в одиночестве; их постель стала ее троном, с которого она управляла нацией, руководила армиями и завоевывала итальянские княжества. Она почти ничего не знала об Испании и никогда не принимала испанский характер, но она изучала его, знакомилась с нуждами страны, и король был удивлен, обнаружив, что она так же информирована и находчива, как и его министры.
В первые годы своего правления Филипп с помощью Жана Орри и других французских помощников реорганизовал правительство по образцу Людовика XIV: централизованная и проверяемая администрация и финансы, с обученной бюрократией и провинциальными интендантами, все под законодательной, судебной и исполнительной властью королевского совета, который здесь назывался Консехо де Кастилья. Коррупция уменьшилась, расточительность была сдержана — за исключением строительных операций короля. К этим французским министрам в 1714 году присоединился способный и амбициозный итальянец, абате Джулио Альберони, чья энергия заставила испанцев содрогнуться. Сын садовника из Пьяченцы, он попал в Испанию в качестве секретаря герцога де Вандома. Он был первым, кто предложил Изабеллу Фарнезе в качестве второй жены Филиппа; благодарная, она облегчила ему путь к власти. Вместе они держали короля подальше от дел и от любых советов, кроме своих собственных. Вместе они планировали укрепить вооруженные силы Испании и с их помощью вытеснить австрийцев из Италии, восстановить испанское господство в Неаполе и Милане и возвести на герцогские троны сыновей дальновидной Изабеллы.
Альберони дал пять лет на подготовку. Он заменил на руководящих постах титулованных медлительных людей со способностями среднего класса, обложил духовенство налогами и посадил в тюрьму непокорных священников;13 Он списал на металлолом изношенные суда и построил более совершенные; создал крепости и арсеналы на побережье и границах; субсидировал промышленность, открыл дороги, ускорил коммуникации, отменил налоги с продаж и дорожные сборы. Британский посол в Мадриде предупреждал свое правительство, что еще несколько лет таких достижений — и Испания станет опасной для других европейских держав.14 Чтобы успокоить эти опасения, Альберони сделал вид, что собирает силы для помощи Венеции и папству против турок. Действительно, он отправил шесть галер Клименту XI, который наградил его красной шапкой (1717). «Испанская монархия, — писал Вольтер, — вновь ожила при кардинале Альберони».15
Ему было предоставлено все, кроме времени. Он надеялся добиться согласия Франции и Англии на испанские цели в Италии и предлагал взамен существенные уступки, но неосторожный король испортил эти маневры, заявив о своем желании сменить Филиппа д'Орлеана на посту правителя Франции. Филипп выступил против Фелипе и присоединился к Англии и Объединенным провинциям, заключив договор о сохранении территориальных договоренностей, закрепленных Утрехтским договором. Австрия нарушила этот договор, заставив Савойю отдать ей Сицилию в обмен на Сардинию. Альберони протестовал против того, что таким образом в Средиземноморье появляется держава, глава которой все еще претендует на корону Испании. Проклиная неоправданное ускорение событий, он смирился с преждевременной войной. Его новорожденный флот захватил Палермо (1718), а его войска вскоре
